Валерий Яковлевич Брюсов

Sume superbiam...
Horatius

[Преисполнись гордости... — Гораций (лат.)]

Мой памятник стоит, из строф созвучных сложен.
Кричите, буйствуйте, — его вам не свалить!
Распад певучих слов в грядущем невозможен, —
Я есмь и вечно должен быть.

МИР

Я помню этот мир, утраченный мной с детства,
Как сон непонятый и прерванный, как бред...
Я берегу его — единое наследство
Мной пережитых и забытых лет.

Ты постиг ли, ты почувствовал ли,
Что, как звезды на заре,
Парки древние присутствовали
В день крестильный, в Октябре?

Нити длинные, свивавшиеся
От Ивана Калиты,
В тьме столетий затерявшиеся,
Были в узел завиты.

Стародавней Ярославне тихий ропот струн:
Лик твой скорбный, лик твой бледный, как и прежде, юн.
Раным-рано ты проходишь по градской стене,
Ты заклятье шепчешь солнцу, ветру и волне,
Полететь зегзицей хочешь в даль, к реке Каял,

Серебро, огни и блёстки, -
Целый мир из серебра!
В жемчугах горят берёзки,
Чёрно-голые вчера.

Это - область чьей-то грёзы,
Это - призраки и сны!
Все предметы старой прозы
Волшебством озарены.

Плачьте, Венеры все и все Эроты,
Плачьте, сколько ни есть людей достойных!
Ах, воробушка нет моей любезной,
Птички, радости нет моей любезной,
Что она больше глаз своих любила;
Ах, как сладок он был, хозяйку так он,
Так, как девочка мать родную знает;

Как ясно, как ласково небо!
Как радостно реют стрижи
Вкруг церкви Бориса и Глеба!

По горбику тесной межи
Иду, и дышу ароматом
И мяты, и зреющей ржи.

За полем усатым, не сжатым
Косами стучат косари.
День медлит пред ярким закатом...

Ты приняла мою книгу с улыбкой,
Бедную книгу мою...
Верь мне: давно я считаю ошибкой
Бедную книгу мою.

Нет! не читай этих вымыслов диких,
Ярких и странных картин:
Правду их образов, тайно великих,
Я прозреваю один.

"О, эти звенящие строки!
Ты сам написал их когда-то!"
— Звенящие строки далёки,
Как призрак умершего брата.

"О, вслушайся в голос подруги!
Зову я к восторгам бесстрастья!"
— Я слышу, на радостном Юге
Гремят сладострастно запястья.

Мне помнятся и книги эти,
Как в полусне недавний день;
Мы были дерзки, были дети,
Нам всё казалось в ярком свете...

Теперь в душе и тишь и тень.
Далёко первая ступень.
Пять беглых лет — как пять столетий.