Римская поэзия

Деве-красотке поклон мой покорный,
Нос у которой не мал, не казист,
Ножки не стройны, а глазки не чёрны,
Пальцы не длинны, а ротик не чист,

Лесбия вечно ругает меня. Не молчит ни мгновенья,
Я поручиться готов — Лесбия любит меня!
Ведь и со мной не иначе. Её и кляну и браню я,
А поручиться готов — Лесбию очень люблю!

Лициний, зришь ли ты: на быстрой колеснице,
Венчанный лаврами, в блестящей багрянице,
Спесиво развалясь, Ветулий молодой
В толпу народную летит по мостовой?
Смотри, как все пред ним смиренно спину клонят;
Смотри, как ликторы народ несчастный гонят!

Пьяной горечью Фалерна
Чашу мне наполни, мальчик!
Так Постумия велела,
Председательница оргий.
Вы же, воды, прочь теките
И струёй, вину враждебной,
Строгих постников поите:
Чистый нам любезен Бахус.

Мой Вар, Суффена ты наверняка знаешь!
Суффен красив, воспитан, говорить мастер!
Вдобавок к остальному он стихи пишет,
По тысяче, по десять тысяч строк за день
Кропает, не как мы, на черновых свёртках,
На царских хартиях, чтоб переплёт новый,

Тужите Амуры и Грации,
И все, что ни есть красовитого!
У Дашиньки умер воробушек!
Её утешенье, — которого
Как душу любила и холила!
А он — золотой был; он Дашу знал
Ну твёрдо как детушки маминьку.
Бывало сидит безотлучно все

Плачьте, Венеры все и все Эроты,
Плачьте, сколько ни есть людей достойных!
Ах, воробушка нет моей любезной,
Птички, радости нет моей любезной,
Что она больше глаз своих любила;
Ах, как сладок он был, хозяйку так он,
Так, как девочка мать родную знает;