Игорь Северянин

Умерла она в пору августа,
Когда зелень трав и дубрав густа,
Когда в воздухе вкус малиновый,
Когда ночь дрожит в тьме осиновой.
Умерла она, ясно ведая,
Что такое смерть, храбро следуя
За давнишними пожеланьями
Молодой уснуть, с колебаньями

У меня дворец двенадцатиэтажный,
У меня принцесса в каждом этаже,
Подглядел-подслушал как-то вихрь протяжный, -
И об этом знает целый свет уже.

В протяжных стонах самовара
Я слышал стон её души.
Что было скрыто в песне пара -
В протяжных стонах самовара?
Венчалась ли она в глуши,
Иль умирала дочь Тамара?
Как знать! Но в воплях самовара
Я слышал вопль её души.

Мне что-то холодно... А в комнате тепло.
Плита натоплена, как сердце нежной лаской.
Я очарован сна загадочною сказкой,
Но всё же холодно, а в комнате тепло.
Рассудок замер. Скорбь целует мне чело.
Таинственная связь грозит своей развязкой,

Седой колосс, усталый, старый лев
С глазами умирающей газели,
Он — горный дух, над ним всю жизнь висели
Утёсы бед и смерть, оскалив зев...

Ты всё молчишь, как вечер в октябре,
Но плещется душа, как море - в штиле.
Мы в инее, в лиловом серебре.

И я ли - я теперь? и ты - о, ты ли?
Как море в штиле, плещется душа:
Совсем слегка, вся в бирюзе умилий...

Ты ждёшь весны, как ждёт тебя весна.
Вы встретитесь, две девы, две юницы,
И будет ширь природы вам тесна,

И будет вам опять иное сниться:
Вам, две весны, пригрезится мороз,
Его меха, алмазы и денницы,

Ты ко мне не вернёшься даже ради Тамары,
Ради нашей дочурки, крошки вроде крола:
У тебя теперь дачи, за обедом - омары,
Ты теперь под защитой вороного крыла...

С Иронии, презрительной звезды,
К земле слетела семенем сирени
И зацвела, фатой своих курений
Обволокнув умершие пруды.

Людские грёзы, мысли и труды -
Шатучие в земном удушье тени -
Вдруг ожили в приливе дуновений
Цветов, заполонивших все сады.