Игорь Северянин

Она была худа, как смертный грех,
И так несбыточно миниатюрна...
Я помню только рот её и мех,
Скрывавший всю и вздрагивавший бурно.

Его мотив - для сердца амулет,
А мой сонет - его челу корона.
Поют шаги: Офелия, Гамлет,
Вильгельм, Реймонд, Филина и Миньона.

Когда в поэты тщится Пастернак,
Разумничает Недоразуменье.
Моё о нём ему нелестно мненье:
Не отношусь к нему совсем никак.

Гиацинтами пахло в столовой,
Ветчиной, куличом и мадерой,
Пахло вешнею Пасхой Христовой,
Православною русской верой.

Пахло солнцем, оконною краской
И лимоном от женского тела,
Вдохновенно-весёлою Пасхой,
Что вокруг колокольно гудела.

Христос воскресе, Христос воскресе!
Сон смерти - глуше, чем спит скала...
Поют Победу в огне экспрессий,
Поют Бессмертье колокола.

Я Гумилёву отдавал визит,
Когда он жил с Ахматовою в Царском,
В большом прохладном тихом доме барском,
Хранившем свой патриархальный быт,

Как эта грустная обитель,
Твоё сердечко опустело.
Любовь, как ясный небожитель,
В нём больше жить не захотела.

И вот глаза твои тоскливы,
Как эта грустная обитель.
Они угрюмы и пугливы,
Когда увидят белый китель.

Отчаянье и боль мою пойми, -
Как передать мне это хладнокровно? -
Мужчины, переставши быть людьми,
Преступниками стали поголовно.

Вчера читала я, - Тургенев
Меня опять зачаровал.
Закатный запад был сиренев
И, всё в грядущем обесценив,
Меня к былому призывал.
Шёл тихий снег; вдали долины
Снежели, точно полотно;
Глядели голые малины
В моё любимое окно.

Вдалеке от фабрик, вдалеке от станций,
Не в лесу дремучем, но и не в селе —
Старая плотина, на плотине танцы,
В танцах поселяне, все навеселе.