Вероника Тушнова

Приглушает птичий гам
тишина еловая,
проплывает по снегам
тень моя лиловая.
На снегах и в облаках
синева прозрачная,
в белых пухлых башлыках
спят домишки дачные.
Тень идёт сама собой,
в чащи забирается,
о штакетник голубой

Терпеливой буду, стойкой,
молодой, назло судьбе!
Буду жить на свете столько,
сколько надобно тебе.

Что тебе всего дороже,
то и стану я дарить.
Только ты меня ведь тоже
должен отблагодарить —

Тропа, петляя и пыля,
сбегает в тёмный буерак.
Там душно пахнет конопля,
там комарьем набитый мрак.
И, словно мраком порождён,
откуда-то изглубока
стекляшек слабый перезвон,
несвязный щебет родника.
Глухая, тихая пора,

Ночами такая стоит тишина,
стеклянная, хрупкая, ломкая.
Очерчена радужным кругом луна,
и поле дымится позёмкою.

Ночами такое молчанье кругом,
что слово доносится всякое,
и скрипы калиток, и как за бугром
у проруби вёдрами звякают.

Ты всё ещё тревожишься — что будет?
А ничего. Всё будет так, как есть.
Поговорят, осудят, позабудут, —
у каждого свои заботы есть.
Не будет ничего...
А что нам нужно?
Уж нам ли не отпущено богатств:
то мрак, то свет, то зелено, то вьюжно,

Ты не горюй обо мне, не тужи,-
Тебе, а не мне
Доживать во лжи,
Мне-то никто не прикажет:
- Молчи!
Улыбайся!-
Когда хоть криком кричи.
Не надо мне до скончанья лет
Думать – да,
Говорить – нет.
Я-то живу, ничего не тая,

Ты не любишь считать
облака в синеве.
Ты не любишь ходить
босиком по траве.
Ты не любишь
в полях паутин волокно,
ты не любишь,
чтоб в комнате
настежь окно,
чтобы настежь глаза,
чтобы настежь душа,
чтоб бродить не спеша,

Ты ножик вынул не спеша,
гордясь своим искусством,
и с маху сталь в кору вошла
с тугим и сочным хрустом.
Берёза белая была
как тоненькое пламя.
Я сок берёзовый пила,
к стволу припав губами.
Ещё несладкий ранний сок

У всех бывают слабости минуты,
такого разочарованья час,
когда душа в нас леденеет будто
и память счастья
покидает нас.
Напрасно разум громко и толково
твердит нам список радостей земных:
мы помним их, мы верить в них готовы —

Тягучий жар на землю льётся,
томят извилины пути...
К артезианскому колодцу
бежит ребёнок лет шести.

На цыпочки на камне белом
приподымаясь на краю,
губами ловит неумело
тугую, круглую струю.