Вероника Тушнова

Память сердца! Память сердца!
Без дороги бродишь ты, -
луч, блуждающий в тумане,
в океане темноты.

Разве можно знать заране,
что полюбится тебе,
память сердца, память сердца,
в человеческой судьбе?

Просто синей краской на бумаге
Неразборчивых значков ряды,
А как будто бы глоток из фляги
Умирающему без воды.
Почему без миллионов можно?
Почему без одного нельзя?
Почему так медлила безбожно
Почта, избавление неся?

Стемнело. По тропинкам снежным
хозяйки с вёдрами пошли.
Скрипят таинственно и нежно
колодезные журавли.
Смех, разговор вдоль длинных улиц,
но враз пропали голоса,
и словно бы плотней сомкнулись
кольцом дремучие леса.
Я прохожу пустой деревней,

Помнишь, как залетела в окно синица,
Какого наделала переполоху?
Не сердись
на свою залётную птицу,
сама понимаю, что это плохо.

Почему говорится:
«Его не стало»,
если мы ощущаем его
непрестанно,
если любим его,
вспоминаем,
если —
это мир, это мы
для него
исчезли.
Неужели исчезнут
и эти ели
и этот снег
навсегда растает?
Люди любимые,

Я всё о своём, всё о своём -
знаешь, когда поют петухи?
Перед рассветом,
перед дождём,
перед весной
поют петухи.
За полночь выйду
в снег, в тьму...
Спит моё счастье
в тёплом дому.
Снег под ногами
летит, свистит,

Просторный лес листвой перемело,
на наших лицах — отсвет бледной бронзы.
Струит костёр стеклянное тепло,
раскачивает голые берёзы.
Ни зяблика, ни славки, ни грача,
беззвучен лес, метелям обречённый.
Лесной костёр грызёт сушняк, урча,

У дебаркадеров лопочет
чернильно-чёрная вода,
как будто высказаться хочет,
да не умеет - вот беда!
Как будто бы напомнить хочет
о важном, позабытом мной,
и всё вздыхает, всё бормочет
в осенней теми ледяной.
Мой давний город, город детства

Бои ушли. Завесой плотной
плывут туманы вслед врагам,
и снега чистые полотна
расстелены по берегам.

И слышно: птица птицу кличет,
тревожа утреннюю стынь.
И бесприютен голос птичий
среди обугленных пустынь.

Пусть мне оправдываться нечем,
пусть спорны доводы мои, -
предпочитаю красноречью
косноязычие любви.