Яков Петрович Полонский

Мне грезилось, что я за них, —
За нищих братиев моих,
Иду сражаться с их врагами…
Чу!.. выстрелы в горах гремят;
Треща, пылают кровли хат;
Прижавшись к каменным уступам,
Османы ждут нас: их штыки
Сверкают, взведены курки;

Вчера грузинку ты увидел в первый раз
На кровле, устланной коврами,
Она была в шелку и в галунах, и газ
Прозрачный вился за плечами.
Сегодня, бедная, под белою чадрой,
Скользя тропинкою нагорной,
Через пролом стены, к ручью, над головой

Грузинская ночь — я твоим упиваюсь дыханьем!
Мне так хорошо здесь под этим прохладным навесом,
Под этим навесом уютной нацваловой сакли.
На мягком ковре я лежу под косматою буркой,
Не слышу ни лая собак, ни ослиного крику,

Всякий раз как под буркой, порою ночной,
Беспробудно я сплю до звезды заревой,

Три видения райских слетают ко мне —
Три красавицы чудных я вижу во сне.

Как у первой красавицы очи блестят,
Так и звёзды во мраке ночном не горят;

Митяев! юный наш поэт,
Литературный обличитель,
Учитель мой и покровитель,
Мне без тебя спасенья нет.

Учи меня, снабди советом:
Как мне писать, как мне не быть
Кабалистическим поэтом,
И чем тебя развеселить?

1-й голос.

Если ты мадонна — и толпа, и гений
‎Пред тобой склоняются челом;
‎Как жена и мать — двух поколений
‎Служишь ты охраной и звеном…
‎Радуйся, зиждительница рода!
‎Дом твой — ветвь растущего народа;
‎В той стране, где разорён твой дом,

Я шёл и не слыхал, как пели соловьи,
И не видал, как звёзды загорались,
И слушал я шаги — шаги, не знаю чьи,
За мной в лесной глуши неясно повторялись.
Я думал — эхо, зверь, колышется тростник;
Я верить не хотел, дрожа и замирая,

Бабушка-ткачиха —
За станком, а внучка
То прядёт, то вскочит,
Словно белоручка…

Говорят, — ленива,
Говорят, — неряха,
Да зато красива
Молодая пряха.

Ростом невеличка,
Только зорки глазки…
Позабыла Груня
Бабушкины сказки…

Когда я был совсем дитя,
На палочке скакал я;
Тогда героем не шутя
Себя воображал я.

Порой рассказы я читал
Про битвы да походы —
И, восторгаясь, повторял
Торжественные оды.