Яков Петрович Полонский

О, скажи мне одно только, кем из богов
Ты была создана? Кто провел эту бровь?
Кто зажег этот взгляд? Кто дал волю кудрям
Так роскошно змеиться по белым плечам?
О, скажи Диамея, тебе ли самой
Иль тому божеству, что гордится тобой

Пусть по воле судеб я рассталась с тобой, —
Пусть другой обладает моей красотой!

Из объятий его, из ночной духоты
Уношусь я далёко на крыльях мечты.

Вижу снова наш старый, запущенный сад:
Отражённый в пруде потухает закат,

Мне не дал Бог бича сатиры:
Моя душевная гроза
Едва слышна в аккордах лиры —
Едва видна моя слеза.
Ко мне виденья прилетают,
Мне звёзды шлют немой привет —
Но мне немногие внимают —
И для немногих я поэт.

Для сердца нежного и любящего страстно
‎Те поцелуи слаще всех наград,
Что с милых робких уст похищены украдкой
‎И потихоньку отданы назад.

В полурассвете отроческих лет
Стихи мои девиц, конечно, не пленяли…
Не школьник влюбчивый, — им нужен был предмет,
И мне они своих альбомов не казали.
Мой жадный ум был полн любовной чепухи, —
И сердце жаждало утешиться их лаской…

Глухая степь — дорога далека,
Вокруг меня волнует ветер поле,
Вдали туман — мне грустно поневоле,
И тайная берёт меня тоска.
Как кони ни бегут — мне кажется, лениво
Они бегут. В глазах одно и то ж —
Всё степь да степь, за нивой снова нива.

Жизнь гаснет, — дух неугасим; —
Мы погасить его не в силах;
Он не хоронится в могилах, —
От мёртвых он идёт к живым.

Дух века — это Божий дух;
Он мировой любовью дышит,
И только тот его не слышит,
Кто к злобе дня склонил свой слух.

I.
На краю села, досками
Заколоченный кругом,
Спит покинутый, забытый,
Обветшалый барский дом.

За усадьбою, в избушке
Няня старая живёт,
И уж сколько лет — не может
Позабыть своих господ.

Если б смерть была мне мать родная,
Как больное, жалкое дитя,
На её груди заснул бы я
И, о злобах дня позабывая,
О самом себе забыл бы я.
Но она — не мать, она — чужая,
Грубо мстит тому, кто смеет жить,
Мыслить и мучительно любить,

«Из пламя и света
Рожденное слово».

М. Лермонтов