Стихотворение

Я хотел оказаться бы в поле,
Где тяжёлое небо давит,
Где северный ветер гонит,
А воздух так свеж, что пьянит…

И я крикнул бы ветру: «Слышишь?
Разорви ты меня на части,
Разбросай ты куски по полю,
Дай мне всласть надышаться землёй».

Берёзка в розоватой коже
Стоит, серёжками струясь.
А на берёзке - тёмный глаз
На око девичье похожий.
Однажды, перейдя межу,
Я шёл по молодому лугу,
Но увидал, но подхожу -
И мы глядим в глаза друг другу.
Она как будто вся горит,

Мой лес, в котором столько роз
И ветер вьётся,
Плывут кораблики стрекоз,
Трепещут весла!

О, соловьиный перелив,
совиный хохот!..
Лишь человечки в лес пришли -
мой лес обобран.

Цветёт жасмин.
А пахнет жестью.
А в парках жерди из железа.
Как селезни скамейки.
Желчью
тропинки городского леса.

В садах рассчитанных, расчёсанных
я - браконьер, я - бракодел;
а листья - красные пощёчины
за то, что лето проглядел.

Я проглядел, я прогадал
такие лета повороты!
Среди своих абракадабр
словесных,
лето - проворонил.

Любимая скончалась незаметно.
Лежала горестная, тихая.
Болела.

Ах! Лучше б умерла Елизавета -
бельгийская старушка-королева.

Семь голубей - семь дней недели
Склевали корм и улетели,
На смену этим голубям
Другие прилетают к нам.

Живём, считаем по семёрке,
В последней стае только пять,
И наши старые задворки
На небо жалко променять:

Я не буду спать
Ночью новогодней,
Новую тетрадь
Я начну сегодня.

Ради смысла дат
И преображенья
С головы до пят
В плоть стихотворенья -

Год переберу,
Месяцы по строчке
Передам перу
До последней точки.

Свиданий наших каждое мгновенье,
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья

Летайте, ласточки, но в клювы не берите
Ни пилки, ни сверла, не делайте открытий,
Не подражайте нам; довольно и того,
Что вы по-варварски свободно говорите,
Что зоркие зрачки в почетной вашей свите
И первой зелени святое торжество.