Стихотворение

Ни заря, ни закат, ни север, ни юг…
На холмах вдоль реки здесь последний приют.
Три кольца – то ли рвутся, не в силах держать,
то ли скоро сомкнутся, не давая дышать.

Он споры не ведёт, он просто знает.
Прощает слабость, труса не корит
И павшего врага не добивает,
И слово чести в простоте хранит.

Ах, Киев, помню я тебя.
Тогда мне было лет пятнадцать:
Каштаны, розы, тополя
И дым дурманящих акаций.

Патона мост и Гидропарк,
Фуникулёр, высокий берег…
Чудесный город, что не так
Ты сделал? Не могу поверить!

Белесоглазый, белобровый,
косноязычный идиот.
Свиней в овраге он пасёт.
Белесоглазый, белобровый,
кричит овцой, мычит коровой.
Один мужик в деревне. Вот —
белесоглазый, белобровый,
косноязычный идиот.

Снег над соснами кружится, кружится.
Конвоиры кричат в лесу...
Но стихи мои не об ужасах.
Не рассчитаны на слезу.

И не призраки чёрных вышек
У моих воспалённых глаз.
Нашу быль всё равно опишут,
И опишут не хуже нас.

Что говорить. конечно, это плохо,
Что жить пришлось от воли далеко.
А где-то рядом гулко шла эпоха.
Без нас ей было очень нелегко.

Одетые в казенные бушлаты,
Гадали мы за стенами тюрьмы:
Она ли перед нами виновата,
А, может, больше виноваты мы?..

В серый дом
Моего вызывали отца.
И гудели слова
Тяжелее свинца.

И давился от злости
Упрямый майор.
Было каждое слово
Не слово - топор.

- Враг народа твой сын!
Отрекись от него!
Мы расшлепаем скоро
Сынка твоего!..

Когда, измученный работой,
Огонь души моей иссяк,
Вчера я вышел с неохотой
В опустошенный березняк.

На гладкой шёлковой площадке,
Чей тон был зелен и лилов,
Стояли в стройном беспорядке
Ряды серебряных стволов.

Мне мачехой Флоренция была,
Я пожелал покоиться в Равенне.
Не говори, прохожий, о измене,
Пусть даже смерть клеймит её дела.

В Переделкине дача стояла,
В даче жил старичок-генерал,
В перстеньке у того генерала
Незатейливый камень сверкал.

В дымных сумерках небо ночное,
Генерал у окошка сидит,
На колечко своё золотое,
Усмехаясь, подолгу глядит.