Стихотворение

Ладонь
большая мужская.
Её — отчётливы и грубы —
линии пересекают,
дороги твоей судьбы.

Она — от кирки и лопаты грубела,
на женской груди робела.

Вечерний свет звезды
мерцает в вышине;
задумались сады,
и стало грустно мне.

Он здесь, в моём окне,
звезды далёкой свет,
хотя бежал ко мне
сто сорок тысяч лет.

Где березняк, рябой и редкий,
где тает дымка лозняка,
он, серенький, сидит на ветке
и держит в клюве червяка.

Но это он, простой, невзрачный,
озябший ночью от росы,
заворожит посёлок дачный
у пригородной полосы.

Субботний день - уже темно
в работе отсверкал,
и ты сидишь в фойе кино
на сквозняке зеркал.

С раскрытой книгою, одна,
хоть парочки кругом.
На шее родинка видна
под лёгким завитком.

Где к скалам жмутся тени,
как овцы от жары,
он вырвался, весь в пене,
из каменной горы.
Бежит — дитя природы —
студёный ключ в сады,
в поля и огороды,
и сладок звук воды.
Спроси туркмена: так ли?
Чтоб знал удачу труд,

Кончен с августом расчёт,
и дожди не ждут указок.
Серая вода течёт
струйками с зелёных касок.

От дождя звенит в ушах.
И хотя не замечаем,
осень с нами в блиндажах
греется горячим чаем.

Отчеканенный моей страной,
день, как звонкая монета, золот.
Солнца лик — на стороне одной,
на другой — сияют серп и молот.

Я хочу, чтоб труд мой стоил
золотого прожитого дня.
Их ведь не без счёту у меня:
можно ли их тратить на пустое!

Какого мненья о себе
прославленный Казбек?
Высокомерен ли Эльбрус?
Судить я не берусь.
Когда они туманы пьют
из звёздного ковша,
вдруг прозревая, жизнь свою
читают не спеша.
Холодной вечности сродни
стоят, и суть проста:

Её к земле сгибает ливень
Почти нагую, а она
Рванётся, глянет молчаливо, -
И дождь уймётся у окна.
И в непроглядный зимний вечер,
В победу веря наперёд,
Её буран берёт за плечи,
За руки белые берёт.
Но, тонкую, её ломая,

Всего-то - чтоб была свеча,
Свеча простая, восковая,
И старомодность вековая
Так станет в памяти свежа.

И поспешит твоё перо
К той грамоте витиеватой,
Разумной и замысловатой,
И ляжет на душу добро.