Стихотворение

Сидит королева в Виндзорском бору...
Придворные дамы играют
В вошедшую в моду недавно игру;
Ту крокет игру называют.
Катают шары и в отмеченный круг
Их гонят так ловко и смело...
Глядит королева, смеётся... и вдруг
Умолкла... лицо помертвело.

Март при Советской власти шёл впервые.
Капель дробилась на ветру пыльцой.
Входила в Кремль машина. Часовые
ещё не знали Ленина в лицо.

У стен зубчатая лежала тень.
В ботинках и обмотках часовые
переминались у порот. Впервые
в Кремль въехал Ленин.

Две липы у окна.
Они родились вместе
под тёплым ветерком,
и подымались вместе,
и старятся рядком -
и счастливы они!
Но разве знают липы,
как счастьем дорожить!
Скажи, ну как могли бы
мы друг без друга жить?
И в прошлое порой

Знаю я, как волны с камнем спорят.
Меж сырых голубоватых скал
повстречал я девушку у моря.
- Хорошо здесь!- только и сказал.

Долго мы на берегу стояли.
Под вечер она опять пришла.
Круглобокий колыхался ялик,
на песке лежали три весла.

Я помню тот год, тот ноябрь ледяной,
тифозный... Кавалерийскую школу,
товарищей новых, что спали со мной
на топчанах карантинных голых.

— Горько! Горько!— им кричат кругом,
И некуда от возгласов деваться:
Таков обычай — надо целоваться
При всех за шумным свадебным столом.
Ещё смущаются молодожёны,
Но мы, хмелея, на своём стоим:
Торжественно роднею окружённым,

Весь под ногами шар земной.
Живу. Дышу. Пою.
Но в памяти всегда со мной
погибшие в бою.

Пусть всех имён не назову,
нет кровнее родни.
Не потому ли я живу,
что умерли они?

Кто там скатерть залил вином?
Что ж, на то и вино, чтоб литься.
За дубовым круглым столом
пусть веселье за полночь длится.
Пью за дерево, что росло
сотни лет в зелёной дубраве!
Пью, столяр, за твоё ремесло!
Разве я гордиться не вправе

Деревья в снегу, и в снегу дома.
Недели идут за неделями.
Мне грустно прощаться с тобою, зима:
с морозами и метелями.

Стояла, до ряби в глазах бела,
явив красоту свою пышную,
и в той красоте
не один замела
след жизни, как тропку лыжную.

Метеорит, метеорит.
Откуда он родом — не говорит.
Лежит перед нами железисто-гладкий,
неведомый гость из туманных галактик
осколок погибшей какой-то планеты,
какой — мирозданье забыло приметы.
На чёрный кусок я гляжу молчаливо.