Стихотворение

В наш век продажной воли,
Железа и огня,
Таинственность явлений
Понятна для меня.

Невольное стремленье
В заочный мир духов
Ужель не человечней
Шпионства и врагов?..

Из храма, где обряд венчальный
Связал их жребий и сердца,
В свой новый дом с зеркальной спальной
Он вёз её из-под венца.

И колыхалася карета; —
И жутко было им вдвоём, —
Ей — в красоте полурасцвета,
Ему — с поблекнувшим лицом.

Один проснулся я и — вслушиваюсь чутко,
Кругом бездонный мрак и — нет нигде огня.
И сердце, слышу я, стучит в виски… мне жутко…
Что если я ослеп! Ни зги не вижу я,
Ни окон, ни стены, ни самого себя.
И вдруг, сквозь этот мрак глупой и безответный,

Уже впервые дымной мглою
Подёрнут был Едемский сад,
Уже пожелкнувшей листвою
Усеян синий был Ефрат…

Уж райская не пела птица, —
Над ней орёл шумел крылом, —
И тяжело рычала львица,
В пещеру загнанная львом…

На заре, в прилив, не мало
Чуд и раковин морских
Набросала мне наяда
В щели скал береговых;
И когда я дар богини
Торопился подбирать,
Над морским прибоем стала
Нагота её сверкать.

В ребяческие дни любил я край родной,
‎Как векша — сумрак бора,
‎Как цапля — ил береговой,
‎Как ворон — кучу сора.

В дни юности любил я родину, как сын —
‎Родную мать, поэт — природу,
‎Жених — невесту, гражданин —
‎Права или свободу.

Две музы на пути его сопровождали:
Одна, — как бы ночным туманом повита,
С слезою для любви, с усладой для печали, —
Была верна, как смерть, — прекрасна, как мечта;

I.

Немврод.

I.

‎Раз, — юноша пылкий, — в вакханку влюбясь,
‎Я за город шёл с ней в полуденный час;
‎Тирс, хмелем повитый, ласкал ей плечо;
‎Вакханка шла с пляски, дыша горячо…
Но не усталость ей грудь волновала,
Глаза были влажны, — улыбка блуждала.

II.

Надежды вальс зовёт, звучит —
И, замирая, занывает;
Он тихо к сердцу подступает,
И сердцу громко говорит:

Среди бесчисленных забав,
Среди страданий быстротечных —
Каких страстей ты хочешь вечных,
Каких ты хочешь вечных прав?