Стихотворение

Она колдует тихой ночью
У потемневшего окна
И страстно хочет, чтоб воочью
Ей тайна сделалась видна.

Как бред, мольба её бессвязна,
Но мысль упорна и горда,
Она не ведает соблазна
И не отступит никогда.

В свеченье славы самобытной
Москва со временем в ладу,
Она печать его не скрытно
Издревле носит на виду.

На ней черты его и вехи,
И в камне — песнь о городах,
Чьи имена в иные веки
У мира были на устах.

В муках и пытках рождается слово,
Робкое, тихо проходит по жизни,
Странник оно, из ковша золотого
Пьющий остатки на варварской тризне.

— Новоселье! Дом — картинка.
Жаль, что мне-то, старику,
Новоселье не в новинку,
Не впервые на веку.

Как пришли ещё с гражданской,
Тотчас с батькой за топор.
Под боком лесок был панский, —
Вот и хата и простор:

Адам, униженный Адам,
Твой бледен лик и взор твой бешен,
Скорбишь ли ты по тем плодам,
Что ты срывал, ещё безгрешен?

Скорбишь ли ты о той поре,
Когда, ещё ребёнок-дева,
В душистый полдень на горе
Перед тобой плясала Ева?

Мы знаем грядущему цену
И знаем, что юность права,
Не как молодая трава,
Что старой приходит на смену,
Чтоб так же отжить до зимы.

Давно вода в мехах иссякла,
Но, как собака, не умру:
Я в память дивного Геракла
Сперва отдам себя костру.

И пусть, пылая, жалят сучья,
Грозит чернеющий Эреб,
Какое странное созвучье
У двух враждующих судеб!

Я не пишу давно ни строчки
Про малый срок весны любой;
Про тот листок из зимней почки,
Что вдруг живёт, полуслепой;
Про дым и пух цветенья краткий,
Про тот всегда нежданный день,
Когда отметишь без оглядки,
Что отошла уже сирень;

Я спал, и смыла пена белая
Меня с родного корабля,
И в черных водах, помертвелая,
Открылась мне моя земля.

Она полна конями быстрыми
И красным золотом пещер,
Но ночью вспыхивают искрами
Глаза блуждающих пантер.

Весенний, утренний, тоненький
Ледок натянуло сеткой,
Но каплет с каждой соломинки,
С каждой ветки.

Поёт по-зимнему улица,
Но свету — что летним днём.
И, как говорится, курица
Уже напилась под окном.