Дети и война

Обнимаешь, обнимаешь, ничерта не понимаешь. Только крепче их сжимаешь, не сберечь, не удержать. Ярко-рыжих, белокожих, друг на друга так похожих, смуглых, тонких, синеглазых - не просили же рожать.

Человеку внутри меня двадцать пять недель,
Двадцать пять недель я и хлеб ему, и постель.
И когда я сейчас рыдаю или кричу,
То чему я его учу?