Короткие стихи

С цветком в руке, бледна и одинока,
Облокотясь спиною на рояль,
Она сидела… Взор её глубокий
Пронзительно впивался в мрак и даль,
И странная какая-то улыбка
Змеилася по трепетным устам.
И всюду тишь… лишь в отдаленьи, там,

Сижу без света, и без хлеба,
И без воды.
Затем и насылает беды
Бог, что живой меня на небо
Взять замышляет за труды.

Сады тошнит от вёрст затишья.
Столбняк рассерженных лощин
Страшней, чем ураган, и лише,
Чем буря, в силах всполошить.

Гроза близка. У сада пахнет
Из усыхающего рта
Крапивой, кровлей, тленьем, страхом.
Встаёт в колонны рёв скота.

‎ Всегда был мал,
‎ Всегда был скверен,
‎ Теперь стар стал,
‎ А все уверен,
‎ Что хоть уйти, хоть ополчиться,
Хоть пошалить иль потрудиться,
‎ Переменю я обоих
‎ Ребят моих.

Давно закончилась война,
Но след оставила она -
Бывает, среди грядок
Закопаны снаряды.

И с техникой придет сапёр,
Чтоб обезвредить поле.
Не будет взрывов с этих пор,
Беды, и слёз, и боли!

Свалился я, но хворь преодолел.
И все довольны, надобно признаться:
Враги довольны тем, что заболел,
Друзья же тем, что начал поправляться.

Ну что ж, я счастлив долею своей,
Люблю на свете радовать людей!

Свежа в апреле ранняя заря.
В тени у хат хрустит ледок стеклянный.
Причастницы к стенам монастыря
Несут детей  — исполнить долг желанный.

Светлый праздник будет скоро,
И христосоваться к вам
Я приду: смотри же, Дора,
Не одни мы будем там!
Будто в первый раз, краснея,
Поцелуемся при всех,
Ты — очей поднять не смея,
Я — удерживая смех!

Се Маккавей-водопийцаИуда Маккавей — иудейский полководец II в. до н. э. кудрявые речи раскинул, как сети:
Злой сердцелов! Ожидает добычи, рекая в пустыне,

5

Баржи затопили в Кронштадте,
Расстрелян каждый десятый, —
Юрочка, Юрочка мой,
Дай Бог, чтоб Вы были восьмой.

Казармы на затонном взморье,
Прежний, я крикнул бы: «Люди!»
Теперь молюсь в подполье,
Думая о белом чуде.

Сегодня я смертельно болен
От созерцанья синевы,
Как вы — смешон, как вы — неволен,
Но я свободнее, чем вы.

На бесконечность я умножен,
На смерть моих недолгих дней;
Я так свободен и ничтожен,
Что нет конца тоске моей!

Седое небо надо мной
И лес раскрытый, обнажённый.
Внизу, вдоль просеки лесной,
Чернеет грязь в листве лимонной.

Вверху идёт холодный шум,
Внизу молчанье увяданья…
Вся молодость моя  — скитанья
Да радость одиноких дум!