Народ

Позабывши о твёрдом стремленьи
И закрывши от света глаза,
Я, как прежде, впадаю в волненье,
И дрожит на реснице слеза.

Снова стих я зову позабытый;
Снова рифма мне сладко звучит;
Снова голос, не вовсе убитый,
Поднялся и опять говорит.

- Всё ли спокойно в народе?
- Нет. Император убит.
Кто-то о новой свободе
На площадях говорит.

- Все ли готовы подняться?
- Нет. Каменеют и ждут.
Кто-то велел дожидаться:
Бродят и песни поют.

В зверинце, в железную клетку посажен,
Лев гордый, гроза африканских степей,
В неволе, на узком пространстве двух сажен,
Сживается с участью рабской своей.
И странно смотреть на могучего зверя:
Казалось бы мог он стремительно, в миг,

Над этой тёмною толпой
Непробуждённого народа
Взойдёшь ли ты когда, свобода,
Блеснёт ли луч твой золотой?..

Блеснёт твой луч и оживит,
И сон разгонит и туманы...
Но старые, гнилые раны,
Рубцы насилий и обид,

О том, как хороша природа,
Не часто говорит народ
Под этой синью небосвода,
Над этой бледной синью вод.

Не о закате, не о зыби,
Что серебрится вдалеке, -
Народ беседует о рыбе,
О сплаве леса по реке.

Привет вам задушевный, братья,
Со всех Славянщины концов,
Привет наш всем вам, без изъятья!
Для всех семейный пир готов!
Недаром вас звала Россия
На праздник мира и любви;
Но знайте, гости дорогие,
Вы здесь не гости, вы - свои!

Кротко крадёшься креповым трэном,
Растянувшись, как дым, вдоль паркета;
Снеговым, неживым манекеном,
Вся в муар серебристый одета.

Это просто, как кровь и пот:
Царь - народу, царю - народ.

Это ясно, как тайна двух:
Двое рядом, а третий - Дух.

Царь с небес на престол взведён:
Это чисто, как снег и сон.

Я нынче в паутине световой -
Черноволосой, светло-русой, -
Народу нужен свет и воздух голубой,
И нужен хлеб и снег Эльбруса.