Поэзия 1920-х годов

В юности я вожделел и вина, и женщин.
К зрелым годам не пьянят ни вино, ни ласка.
Медлен мой день, и только бокал мой пенит
Вечный напиток - сладостный сон-целитель.
В сон, как в мечеть, у порога оставив туфли,
Каждую ночь, забыв про себя, вступаю.

В своих привычках барин, рыболов,
Друг, семьянин, хозяин хлебосольный,
Он любит жить в Москве первопрестольной,
Вникая в речь её колоколов.

Предчувствовать грядущую беду
На всей земле и за её пределом
Вечерним сердцем в страхе омертвелом
Ему ссудила жизнь в его звезду.

Его воспламенял призывный клич,
Кто б ни кричал - новатор или Батый.
Немедля честолюбец суховатый,
Приемля бунт, спешил его постичь.

Каюсь. Музу мою невзлюбила экзотика.
Не воспитанный с детства в охотничьих играх,
Мой герой не ходил за Чукотку на котика
И не целился в глаз полосатого тигра.

Опять вестник. Опять Твой
приказ! И дар от Тебя!
Владыко, Ты прислал мне
жемчужину Твою и повелел
включить её в моё ожерелье.
Но Ты знаешь, Владыко,
моё ожерелье - поддельно.
И длинно оно, как бывают
длинны только поддельные

- Так вот как вы лопочете? Ага! -
Подумал он незлобливо-лукаво.
И улыбнулась думе этой слава,
И вздор потёк, теряя берега.

Заныла чепуховая пурга, -
Завыражался гражданин шершаво,
И вся косноязычная держава
Вонзилась в слух, как в рыбу - острога.

Вот уж был день! Пришло
к нам сразу столько людей.
Они привели с собой каких-то
совсем незнакомых. Ранее я
не мог ничего о них расспросить.
Хуже всего, что они говорили
на языках совсем непонятных.
И я улыбался, слушая их

Она, никем не заменимая,
Она, никем не превзойдённая,
Так неразлюбчиво-любимая,
Так неразборчиво влюблённая,

Она вся свежесть призаливная,
Она, моряна с далей севера,
Как диво истинное, дивная,
Меня избрав, в меня поверила.

На площадях столиц был барабанный бой и конский топот,
Июльский вечер окровавил небосклон.
Никто не знал, что это сумерки Европы,
Прощальная заря торжественных времён.
Отшедший день, ты был высок и страден,
От катакомб, где смертью попирали смерть,

– Что такое Россия, мамочка?
– Это… впавшая в сон княжна…
– Мы разбудим её, любимая?
– Нет, не надо: она – больна...

Страшен свет иного века,
И недолго длится бой
Меж сутулым человеком
И божественной алчбой.

В меди вечера ощерясь,
Сыплет, сыплет в облака
Окровавленные перья
Воскового голубка.