Валентин Дмитриевич Берестов

В моих стихах подвоха не найдёшь.
Подспудно умным и подспудно смелым
Быть не могу. Под правдой прятать ложь,
Под ложью – правду – непосильным делом
Считаю я. Пишу я, что хочу.
О чем хочу, о том и промолчу.
Ну а подтекст, в отличье от подвоха,

Всё дорожают бомбы и ракеты.
Выходит так, что жителей планеты
Сегодняшним оружием убить
Дороже, чем обуть, одеть и накормить.

Полна, как в детстве, каждая минута,
Часы опять текут неторопливо,
И сердце переполнено твоё.
Любовь – замена детства. Потому-то
Насмешливо, презрительно, ревниво,
Пугливо смотрит детство на неё.

Помнишь звуки немого кино?
Аппарат так уютно стрекочет.
Зритель ахает. Зритель хохочет.
Зритель, титры читая, бормочет.
Он с актёром сейчас заодно.
И грохочет во тьме фортепьяно,
Помогая героям экрана
В мире светлом, хотя и глухом,

Взглянула и тут же она поняла:
«Вот этого я б одурачить могла!»
А он? Он был очень растроган и рад:
«Какой у неё понимающий взгляд!»

Попозже, чем скворец и грач,
За соловьями следом,
Твой развесёлый детский мяч
Летел на встречу с летом.

Едва мяча заслышишь стук,
Забудешь все печали.
Летит! Летит! – и все вокруг
Смеялись и кричали.

Попросили человечка:
– Ты скажи нам хоть словечко!
Человек сказал: – Агу!
Вот, мол, всё, что я могу.

Мама платье шила дочке.
И остались лоскуточки.
Лоскуточки мы возьмём,
Кукле платьице сошьём.

Блокада. Ночь. Забитое окно,
Мигающих коптилок тусклый свет.
Из мрака возникает полотно.
Художник пишет женщины портрет.
Она сидела, голову склоня,
И думала в голодном полусне:
«Вот я умру… А что-то от меня
Останется на этом полотне».

Зимою в школу он бежит,
А летом в комнате лежит,
Но только осень настаёт,
Меня он за руку берёт.