Валентин Дмитриевич Берестов

Вижу, бабушка Катя
Стоит у кровати.
Из деревни приехала
Бабушка Катя.

Маме узел с гостинцем
Она подаёт.
Мне тихонько
Сушёную грушу суёт.

Приказала отцу моему,
Как ребёнку:
«Ты уж, деточка,
Сам распряги лошадёнку».

Незаметные бациллы
Нас доводят до могилы,
И ничтожнейший микроб
Загоняет прямо в гроб.
А скелет с косою длинной –
Образ грозный, но невинный.

Стригут барашку под машинку
Бочок кудрявенький и спинку.
Не плачь, барашек. Через год
Погуще шёрстка отрастёт.

Спит будильник. Спит звонок.
Просыпается щенок.
Просыпается и лает,
Снов приятных нам желает.
«Баю-бай! Баю-бай!» –
Вот что значит этот лай.

Посадили игрушку на полку,
И бедняжка грустит втихомолку,
Что она не игрушка,
Что она безделушка,
От которой ни проку, ни толку.
Посадили игрушку на полку.

Белые цветы рябины,
Гроздья красные рябины.
Между тем и этим лето
Пролетит, как миг единый.

Бессонница. Тоска. Ревнивый бред.
Кто говорит: любви на свете нет?
Каков же должен быть источник света,
Когда такою тенью мир одет?

Что гильзы, фантики и марки,
Значки и прочее добро,
Что все московские подарки!
Билет метро! Билет метро!

Какой подарок мне достался!
По травке мчусь во весь опор.
«Мой папа на метро катался!» –
Кричу, влетая в каждый двор.

Сошла земляника. Черника поспела.
В лесу чистота и уют.
А птицы чирикают только по делу,
Но песен, увы, не поют.

На лбу бывали шишки,
Под глазом – фонари.
Уж если мы – мальчишки,
То мы – богатыри.

Царапины. Занозы.
Нам страшен только йод!
(Тут, не стесняясь, слёзы
Сам полководец льёт.)