Валентин Дмитриевич Берестов

Снова чисто двойное стекло.
В небе сереньком столько уюта,
Но с крещенскою стужею лютой
Искромётное что-то ушло.

Увядшие растения.
Снежинка пролетела.
Но что там за цветение
На грядке помертвелой?

Ах, розовые неженки,
Промокшие до нитки,
Осенние подснежники…
Прощайте, маргаритки!

Почему-то в детстве рисовал я
Только то, чего не мог увидеть, –
Например, сражения морские,
Только тех, кого у нас не встретишь, –
Например, индейцев и пиратов,
Только те края, где не был я, –
То есть горы, джунгли и пустыни.

Зачем стремиться к истинам,
Коль нету в них корысти нам?

Восьмое марта, праздник мам,
Тук-тук! — стучится в двери к нам.
Он только в тот приходит дом,
Где помогают маме.
Мы пол для мамы подметём,
На стол накроем сами.
Мы сварим для неё обед,
Мы с ней споём, станцуем.
Мы красками её портрет

Сегодня утром все следы
Покрыты корочкой слюды.
Кто мимоходом след оставит,
Тот ненароком снег расплавит.
Вот заяц совершил прыжок
И каждой лапкой снег прожёг.
Вот след машинный, лыжный, санный
Горят окалиной стеклянной.

У пессимиста ясный ответ.
Просто и мило: «Выхода нет».
У оптимиста выходов дюжины.
Спятишь, покуда выберешь нужный.

Если сон
Сбывается,
Он
Не забывается.

Пусть водка – не золота слиток,
Она понадёжней кредиток.
Она остаётся валютою,
Покуда в себя не вольют её.

Вот девочка Марина.
А вот её машина.

– На, машина, чашку.
Ешь, машина, кашку.
Вот тебе кроватка,
Спи, машина, сладко.