Алексей Сурков

Когда по окопам прошла перекличка,
Когда мы за чаем беседу вели,
Порхнула хохлатая серая птичка
Над кромкой ничьей, одичалой земли.

Где трава от росы и от крови сырая,
Где зрачки пулемётов свирепо глядят,
В полный рост, над окопом переднего края,
Поднялся победитель-солдат.

Каррарского мрамора белые блоки.
И мышцы в намёке, и лица в намёке.

Мятежная сила невольников Рима
Рождается в камне, могуча и зрима.

По воле резца непонятной, чудесной
Молчанье гремит торжествующей песней.

Частоколы, колючка, траншеи, рвы.
От пожарищ в глазах черно.
А вокруг погляди - по полям Литвы
Наливное зреет зерно.

Нынче жито в полях в человечий рост,
Лён высок, и усат ячмень.
На горе село, за селом погост,
На погосте прохлада, тень.

Человек склонился над водой
И увидел вдруг, что он седой.
Человеку было двадцать лет.
Над лесным ручьём он дал обет:
Беспощадно, яростно казнить
Тех убийц, что рвутся на восток.
Кто его посмеет обвинить.
Если будет он в бою жесток?

Много традиций в Британии есть,
Но не забыть до последнего часа
Ту, что вместила и славу, и честь,
И благородство рабочего класса.
Если к соседу внезапно беда
Гостьей незваной нагрянет в лачугу,
В цехе и шахте пускают тогда
Шапку по кругу,

Разлапые липы,
Зелёные клёны.
На запад,
На запад
Летят эшелоны.

Густые овсы,
Аржаные суслоны.
На запад,
На запад
Летят эшелоны.

Под ругань,
Под песни,
Под бабьи стоны
На запад,
На запад
Летят эшелоны.

Я дверь распахну, пойду на крыльцо,
И молодость ветром овеет лицо.

Я вижу её среди беспорядка
Идущих не в ногу маршевых рот.
Упрямо бьёт по бедру лопатка,
До крови шею натёрла скатка,
Плечо натрудил ручной пулемёт.