Стихотворение

Я завещаю вам шиповник,
Весь полный света, как фонарь,
Июньских бабочек письмовник,
Задворков праздничный словарь.

Едва калитку отворяли,
В его корзине сам собой,
Как струны в запертом рояле,
Гудел и звякал разнобой.

Эй, в чёрном ситчике, неряха городская,
Ну, здравствуй, мать-весна! Ты вон теперь какая:
Расселась - ноги вниз - на Каменном мосту
И первых ласточек бросает в пустоту.

Мой караван шагал через пустыню,
Мой караван шагал через пустыню
Первый верблюд о чём-то с грустью думал,
И остальные вторили ему.

Комочек игл и грустных размышлений -
Конфузливый густой и пёстрый ёж!
Опять сидишь в своём колючем шлеме
И воздух недоверчиво жуешь.

Если лампа дрожит, если поздно, темно,
Если вихри дождя сотрясают окно
И дорога зовёт - в шум весны, в тайну тьмы, -
Это гномы зовут : "Это мы ! Это мы !"
Если тает винтами дорога вдали,
А стекло фонаря дребезжит : "Ти-лин-ли" -

Жил кораблик весёлый и стройный:
Над волнами как сокол парил.
Сам себя, говорят, он построил,
Сам себя, говорят, смастерил.

У тропки вечерней сиренево-серный
И серо-лиловый оттенок.
И, словно орех, который, созрев,
Отходит от собственных стенок,
Отходит луна от небес волокна,
От облачного потока,
И к лёгкому своду уходит она
Отколото, одиноко...

Кедры, сосны корабельные - я не знаю почему -
Пели песни колыбельные беспокойству моему.
Хвойный воздух душу связывал и темнел и вечерел,
Но щавель мне путь указывал наконечниками стрел.

По клетке, шкафами задвинутой,
Где книги в пыли вековой,
Взъерошенный, всеми покинутый,
Он бегает вниз головой.

Чудак с потускневшими перяьми!
Чудит, а под веками - грусть.
Язык истребленного племени
Он знает почти наизусть.

Мир берегите, остальное – будет,
Всё будет, если будет мир.
Не зверям это надо, надо - людям.
За мир! – отдай приказ свой, командир.