Стихотворение

Ни ночи нету мне, ни дня,
Ни отдыха, ни срока:
Моя задолженность меня
Преследует жестоко.
У стольких душ людских в долгу,
Живу, бедой объятый:
А вдруг сквитаться не смогу
За все, что было взято!
За то добро, за то тепло,

Отмели метели, стали дни длиннее,
В воздухе витает аромат смолы,
На лесной полянке, там где потеплее,
Робко распустились первые цветы.

Зернистый снег уже мерцает,
И белки след уж не хранит,
И помаленьку тает, тает,
На крыльях к нам, весна спешит.

Ручей луч солнца отражает,
В нём даже радуга видна,
Весна в свои права вступает,
И будет колдовать она.

Прошёл патруль, стуча мечами,
Дурной монах прокрался к милой,
Над островерхими домами
Неведомое опочило.

Но мы спокойны, мы поспорим
Со стражами Господня гнева,
И пахнет звёздами и морем
Твой плащ широкий, Женевьева.

Мне памятно, как умирал мой дед,
В своём запечье лежа терпеливо,
И освещал дорогу на тот свет
Свечой, уже в руке стоявшей криво.
Мы с ним дружили. Он любил меня.
Я тосковал, когда он был в отлучке,
И пряничного ждал себе коня,

Как могли мы прежде жить в покое
И не ждать ни радостей, ни бед,
Не мечтать об огнезарном бое,
О рокочущей трубе побед.

Как могли мы… но ещё не поздно,
Солнце духа наклонилось к нам,
Солнце духа благостно и грозно
Разлилось по нашим небесам.

Что-то я начал болеть о порядке
В пыльном, лежалом хозяйстве стола:
Лишнее рву, а иное в тетрадки
Переношу, подшиваю в «дела».
Что ж, или все уж подходит к итогу
И затруднять я друзей не хочу?
Или опять я собрался в дорогу,

Его издавна любят музы,
Он юный, светлый, он герой,
Он поднял голову Медузы
Стальной, стремительной рукой.

И не увидит он, конечно,
Он, в чьей душе всегда гроза,
Как. хороши, как человечны
Когда-то страшные глаза,

По всему Советскому Союзу,
Только б та задача по плечу,
Я мою уживчивую Музу
Прописать на жительство хочу.
Чтобы мне не ведать той печали,
Как ответят у иных ворот:
– Нет, не проживает. Не слыхали.
Номер дома, может быть, не тот.

Об Адонисе с лунной красотой,
О Гиацинте тонком, о Нарциссе,
И о Данае, туче золотой,
Ещё грустят Аттические выси.

Грустят валы ямбических морей,
И журавлей кочующие стаи,
И пальма, о которой Одиссей
Рассказывал смущённой Навзикае.