Посвящение женщине

On peut très bien, mademoiselle,
Vous prendre pour une maquerelle,
  Ou pour une vieille guenon,
Mais pour une grâce, — oh, mon Dieu, non.

Простой воспитанник природы,
Так я, бывало, воспевал
Мечту прекрасную свободы
И ею сладостно дышал.
Но вас я вижу, вам внимаю,
И что же?.. слабый человек!..
Свободу потеряв навек,
Неволю сердцем обожаю.

Не веровал я троице доныне:
Мне бог тройной казался всё мудрён;
Но вижу вас и, верой одарён,
Молюсь трём грациям в одной богине.

Луна проснулась. Город шумный
Гремит вдали и льёт огни,
Здесь всё так тихо, там безумно,
Там всё звенит, - а мы одни...
Но если б пламень этой встречи
Был пламень вечный и святой,
Не так лились бы наши речи,
Не так звучал бы голос твой!..

‎Где б ни был стих, рождённый мной,
Записан верною рукой, —
В стенах ли города, где шум
Толпы смущал мой бедный ум,
Или в задумчивой тиши
Невозмутимых вечеров, —
Подобно шороху листов,
Ему не высказать души
Тому, кто сердцем не готов

Маринка, слушай, милая Маринка!
Кровиночка моя и половинка!
Ведь если разорвать, то - рубь за сто -
Вторая будет совершать не то!

Примите «Невский альманах».
Он мил и в прозе, и в стихах:
Вы тут найдете *** ова,
Вел ***, X *** ова;
К ***, дальний ваш родня,
Украсил также книжку эту;
Но не найдете вы меня:
Мои стихи скользнули в Лету.
Что слава мира?.. дым и прах.

Тебе, наперсница Венеры,
Тебе, которой Купидон
И дети резвые Цитеры
Украсили цветами трон,
Которой нежные примеры,
Улыбка, взоры, нежный тон
Красноречивей, чем Вольтеры,
Нам проповедуют закон
И Аристипов, и Глицеры, —

I

Умеешь ты сердца тревожить,
Толпу очей остановить,
Улыбкой гордой уничтожить,
Улыбкой нежной оживить;
Умеешь ты польстить случайно
С холодной важностью лица
И умника унизить тайно,
Взяв пылко сторону глупца!
Как в Талисмане стих небрежный,