Стихи военных лет

Много нынче в памяти потухло,
а живёт безделица, пустяк:
девочкой потерянная кукла
на железных скрещенных путях.

Над платформой пар от паровозов
низко плыл, в равнину уходя...
Тёплый дождь шушукался в берёзах,
но никто не замечал дождя.

Увидев каплю крови алой
На пальце у ребёнка, мать
Жалела, дула, целовала.
- Пройдёт! Не надо горевать.

Теперь окрашен нашей кровью
Уже не палец, а висок,
И не подушка в изголовье,
А твёрдый камень и песок.

Мир велик, а перед самой смертью
Остаётся только эта горстка,
Тёплая и тёмная, как сердце,
Хоть её и называли чёрствой,
Горсть земли, похожей на другую, —
Сколько в ней любви и суеверья!
О такой и на небе тоскуют,
И в такую до могилы верят,

Росная вечерняя прохлада.
Молодые сосны при пути.
Как немного человеку надо —
Сбросить скатку, дух перевести,
Снять ботинки, размотать портянки,
Развязать засаленный кисет...
Кажется, что на земле полянки
Краше и уютней этой нет;

Настанет день, скажи — неумолимо,
Когда, закончив ратные труды,
По улицам сражённого Берлина
Пройдут бойцов суровые ряды.
От злобы побеждённых или лести
Своим значением ограждены,
Они ни шуткой, ни любимой песней
Не разрядят нависшей тишины.

Наступали. А мороз был крепкий.
Пахло гарью. Дым стоял тяжёлый.
И вдали горели, будто щепки,
Старые насиженные сёла.
Догорай, что было сердцу любо!
Хмурились и шли ещё поспешней.
А от прошлого остались трубы
Да на голом дереве скворешня.

Смеясь и щуря сморщенные веки,
седой старик немыслимо давно
нам подавал хрустящие чуреки
и молодое мутное вино.

Мы пили все из одного стакана
в пронзительно холодном погребке,
и влага, пенясь через край, стекала
и на землю струилась по руке.

Овечья шерсть и шерсть верблюжья
Нужны для фронта как оружье.

Он пригорюнится, притулится,
Свернет, закурит и вздохнёт,
Что есть одна такая улица,
А улицы не назовёт.
Врага он встретит у обочины.
А вдруг откажет пулемёт,
Он скажет: «Жить кому не хочется» -
И сам с гранатой поползёт.

Зреет горький плод на калине,
Глохнет в роще свист соловья,
На далёкой немецкой чужбине,
На чужбине, в постылом Берлине,
Сохнет юность моя.

Привели и застрелили у Днепра.
Брат был далеко. Не слышала сестра.
А в Сибири, где уж выпал первый снег,
На заре проснулся бледный человек
И сказал: «Железо у меня в груди.
Киев, Киев, если можешь, погляди!..»
«Киев, Киев! — повторяли провода. —

Приходит мокрая заря
В клубящемся дыму.
Крадётся медленный снаряд
К окопу моему.

Смотрю в усталое лицо.
Опять - железный вой.
Ты заслонил мои глаза
Обветренной рукой.