Игорь Северянин

Изменить бы! Кому? Ах, не всё ли равно!
Предыдущему. Каждому. Ясно.
С кем? И это не важно. На свете одно
Изменяющееся прекрасно.

Вид поля печальный и голый.
Вид леса уныло-нагой.
На крыше одной - белый голубь,
И карий - на крыше другой.

И море, - и то как-то наго
У гор оголённых грустит.
И суша, и воздух, и влага -
Всё грусть и унынье таит.

Его душа - заплёванный Грааль,
Его уста - орозенная язва...
Так: ядосмех сменяла скорби спазма,
Без слёз рыдал иронящий Уайльд.

Ты шёл дорогою проезжей,
И был твой шаг трудолюбив.
А я парил в лазури вещей,
Весь мир в осколки раздробив!

Ты робко пел и робко шёл ты,
Боясь прохожих обогнать...
Лист зеленел, потом стал жёлтый, -
Зазеленеет ли? - Как знать!

Была у тебя страна,
И был у тебя свой дом,
Где ты со своей семьёй
Лелеял побеги роз…
Но родины не ценя,
Свой дом не сумев сберечь,
И мало любя семью,
Ты всё потерял – был день,
Зачем же теперь видна
Во взоре тоска твоём,

Вы поселились весной в Нидерландах,
Бодро и жизненно пишете мне.
Вы на оплёсканных морем верандах,
Я же в колосьях при ветхом гумне.

Ты совсем не похожа на женщин других:
У тебя в меру длинные платья,
У тебя выразительный, сдержанный стих
И выскальзыванье из объятья.

Я люблю сердечно, безрассудно,
Безотчетно всю, как есть, тебя!
Но за что люблю, я знаю смутно,
А верней - совсем не знаю я.

Как тебя целую! как милую!
Ты со мной - смеюсь, а нет - грущу...
Оттого тебя ведь и люблю я,
Что любви причины не ищу!..

Я, разлоконив волосы русые,
Ухватила Петьку за ушко,
В него шепнула: "тебя я скусаю":
И выпила бокал Клико.

Успокоив его, благоматного,
Я дала ему морковки и чайку
И, закричавши: "Всего приятного!",
Махнула серной по лужку.

Очам твоей души - молитвы и печали,
Моя болезнь, мой страх, плач совести моей,
И всё, что здесь в конце, и всё, что здесь в начале, -
Очам души твоей...