Валентин Дмитриевич Берестов

Незабвенной бессонницей ночь дорога.
В шуме ветра, в назойливом звоне цикад
Отпылала заря и ушла в берега,
И волна за волной откатилась назад.

Неизбежно с неведомым дети роднятся:
Звёзды! Бури морские! Над бездной мосты!
Станет поступь другой. Сны другие приснятся.
Вдруг исчезнут игрушки. Нахлынут мечты.
И былое померкнет перед небывалым,
И покажется милый родительский дом

Окно – «дас Фенстер», стол – «дер Тыш».
Ты по-немецки говоришь.
В Берлине или в Бремене
Должны вполне серьёзно
Мы вместо: «Сколько времени?»
Спросить: «Как это поздно?»
С заглавной буквы пишут там
И Ложку и Картошку,
Чем Уважение к Вещам

Нашей кукле каждый час
Мы твердим по двадцать раз:
«Что за воспитание!
Просто наказание!»

Просят куклу танцевать,
Кукла лезет под кровать.
Что за воспитание!
Просто наказание!

Любовь до гробовой доски.
Что может быть красивей?
Но как не помереть с тоски,
Лишь доску видя в перспективе?

Нет годовщин у ледохода.
Не знают именин ручьи.
Рожденьем чествует природа
Рожденья прежние свои.

Раз-два-три-четыре-пять!
Шесть-семь-восемь-девять-десять!
Надо, надо, надо спать
И не надо куролесить.
Кто не спит, тот выйдет вон,
Кто уснул, увидит сон.

Горит костёр, и дремлет плоскодонка.
И слышится всю ночь из-за реки,
Как жалобно, взволнованно и тонко
Своё болото хвалят кулики.

Ночь уходит на покой
И уводит за собой
И сверчка,
И светлячка,
И ночного мотылька.

Те, кто ночью залетали
К нам в раскрытое окно,
Трепетали,
Стрекотали,
Где-то спят давным-давно.