Игорь Северянин

Вся радость - в прошлом, в таком далёком и безвозвратном,
А в настоящем - благополучье и безнадёжность.
Устало сердце и смутно жаждет, в огне закатном,
Любви и страсти; - его пленяет неосторожность...

В деревне, где легко и свято
Природе душу передам,
Мне прямо страшно от разврата
Столичных девствующих дам.

И здесь, - где поле, лес и книги,
И Богом озарённый дом, -
Тем отвратительней интриги,
Столиц Гоморра и Содом.

В полях созрел ячмень.
Он радует меня!
Брожу я целый день
По волнам ячменя.

Смеётся мне июль,
Кивают мне поля.
И облако — как тюль,
И солнце жжёт, паля.

В этих раскидистых клёнах мы наживёмся всё лето,
В этой сиреневой даче мы разузорим уют!
Как упоённо юниться! ждать от любви амулета!
Верить, что нам в услажденье птицы и листья поют!

Она вошла в моторный лимузин,
Эскизя страсть в корректном кавалере,
И в хрупоте танцующих резин
Восстановила голос Кавальери.

Июль блестяще осенокошен.
Ах, он уходит! держи! держи!
Лежу на шёлке зелёном пашен,
Вокруг - блондинки, косички ржи.

О, небо, небо! твой путь воздушен!
О, поле, поле! ты - грёзы верфь!
Я онебесен! Я онездешен!
И Бог мне равен, и равен червь!

Быть может оттого, что ты не молода,
Но как-то трогательно-больно моложава,
Быть может оттого я так хочу всегда
С тобою вместе быть; когда, смеясь лукаво,
Раскроешь широко влекущие глаза
И бледное лицо подставишь под лобзанья,

А ночи с каждым днём белее,
И с каждой ночью ярче дни!
Идём мы парком по аллее.
Налево море. Мы - одни.

Зелёный полдень. В вешней неге,
Среди отвесных берегов,
Река святая, - Pühajõgi, -
Стремится, слыша моря зов.

В парке плакала девочка: "Посмотри-ка ты, папочка,
У хорошенькой ласточки переломлена лапочка, -
Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю"...
И отец призадумался, потрясённый минутою,
И простил все грядущие и капризы, и шалости

Захрустели пухлые кайзэрки,
Задымился ароматный чай,
И княжна улыбкою грезэрки
Подарила графа невзначай.

Золотая лёгкая соломка
Заструила в грёзы алькермес.
Оттого, что говорили громко,
Колыхался в сердце траур месс.