Валентин Дмитриевич Берестов

Сегодня утром все следы
Покрыты корочкой слюды.
Кто мимоходом след оставит,
Тот ненароком снег расплавит.
Вот заяц совершил прыжок
И каждой лапкой снег прожёг.
Вот след машинный, лыжный, санный
Горят окалиной стеклянной.

У пессимиста ясный ответ.
Просто и мило: «Выхода нет».
У оптимиста выходов дюжины.
Спятишь, покуда выберешь нужный.

Если сон
Сбывается,
Он
Не забывается.

Пусть водка – не золота слиток,
Она понадёжней кредиток.
Она остаётся валютою,
Покуда в себя не вольют её.

Вот девочка Марина.
А вот её машина.

– На, машина, чашку.
Ешь, машина, кашку.
Вот тебе кроватка,
Спи, машина, сладко.

Вспомнил о дяде, об интеллигенте.
Он инженером работал в Ташкенте.
Слышал я, что перед самой войной
Вроде бы он разошёлся с женой.
Жил без вещей на случайной квартире.
Вышел оттуда в военном мундире.
И до трамвая его проводил

Мне четырнадцать лет, а ему шестьдесят.
Он огромен и сед, и румян, и носат.
Он о сыне скорбит, я грущу без отца.
Май цветёт. А войне всё не видно конца.
Осторожно мою он решает судьбу
И тревожно глядит на мою худобу.
Завтра утром меня он помчится спасать.

Просыпаюсь ещё в темноте.
Слышу, чайник шумит на плите,
Вижу, пляшет огонь на стене.
Плачет льдистый узор на окне.
Значит, скоро и в школу пора.
В кухне звякнула дужка ведра.
«Мама, доброе утро!» И свет
Зажигается мне в ответ.

Прощались мы. И, дружбой дорожа
Девчонки, притулившейся в сторонке,
Ушастого пустынного ежа
Я подарить решил твоей сестрёнке.
Решил. Забыл. Прошли года. И всё ж
Он колется, проклятый этот ёж.

На ветке железнодорóжной
У оружейных склáдов
Поспешно формировался
Секретнейший эшелон.
Но не было в тех вагонах
Ни пушек, ни снарядов,
А были одни пожитки
Солдатских детей и жён.