Стихотворение

Румяный шкипер бросил мяч тяжёлый,
И черни он понравился вполне.
Потомки толстокожего футбола -
Крокет на льду и поло на коне.

Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты
И склянки с кислотой, часы хрипят и бьют, -
Гигантские шаги, с которых петли сняты, -
В туманной памяти виденья оживут.

Я выстроил себе благополучья дом,
Он весь из дерева, и ни куска гранита,
И царская его осматривала свита,
В нем виноградники, цветник и водоём.

Молода, бессмертна как природа,
Как невеста, сходит в мир свобода.

Перед ней, благоговейно-тих,
Мир не раз склонялся, как жених,

И не раз меж них — земле казалось —
Обрученья тайна совершалась,

Долго, жарко молился твоей красоте я,
И мольба так всесильна была,
Что сошла ты с подножья, моя Галатея,
Ты, стату́я моя, ожила.
Но под северной мглою холодного крова
Снова сон тебя прежний сковал
И взошла ты, немая красавица, снова

В зверинце, в железную клетку посажен,
Лев гордый, гроза африканских степей,
В неволе, на узком пространстве двух сажен,
Сживается с участью рабской своей.
И странно смотреть на могучего зверя:
Казалось бы мог он стремительно, в миг,

К чему стремимся мы — никак нельзя постичь.
У нас и радости наполовину с горем;
Мы если спим — нас не разбудит бич,
Уж если пьём — так разливанным морем,
Врать захотим — на всю Европу порем дичь,
А драть начнём — весь город перепорем.

I.

Какой-то драме, пошлой, вялой,
Театр — от кресел до райка —
Безумно хлопал целой залой
И даже как-то ржал слегка.

Триумф обидный!.. Но безмерно
Ты, автор, рад!.. Пойми, бедняк:
Театр был полон, — это верно, —
Да пу́сты зрители-то как!..

Завидуя когда-то
Их счастью бесконечно,
Не мог я знать, конечно,
Что сгибнут без возврата
Они для света оба:
Она — под крышей гроба,
Оплакана чужими,
А он — под небесами
Такими… а какими,
Поймёте вы и сами.

От люльки до могилы,
Покорные судьбе,
Чтоб хлеб добыть себе,
Мы тратим наши силы.
Без пользы люди мрут,
Растут без пользы дети;
Труд «избранных» на свете
Единственный есть труд.
Чтоб бедность не заела,
Ты, добрый наш народ,