Стихотворение

Горячее солнце так ласково греет,
Так мирно горит голубой небосвод,
Что сердце невольно в груди молодеет
И любит, как прежде, и верит и ждёт.

Дураки, дураки, дураки без числа,
‎Всех родов, величин и сортов,
Точно всех их судьба на заказ создала,
‎Взяв казенный подряд дураков.

Душа наша — в сумраке светоч приветный,
Шёл путник, зажег огонек золотой, —
И ярко горит он во мгле беспросветной,
И смело он борется с вьюгой ночной.
Он мог бы согреть, — он так ярко сияет,
Мог путь озарить бы во мраке ночном,

Если был бы я Агарков,
Я б оркестр соорудил,
И мильонами огарков
Все пюпитры озарил.

И на флейте, на тромбоне
И фаготах всех времён
Нежно б пел в минорном тоне:
«Милый ангел, я влюблён!»

Есть у свободы враг опаснее цепей,
Страшней насилия, страданья и гоненья;
Тот враг неотразим, он — в сердце у людей,
Он — всем врожденная способность примиренья.
Пусть цепь раба тяжка... Пусть мощная душа,
Тоскуя под ярмом, стремится к лучшей доле,

Замолк последний звук. Как тихое рыданье,
Звеня, пронёсся он над сонною рекой.
В нём вылилась тоска последнего свиданья,
Последнее «прости» разлуки роковой!

В игольчатых чумных бокалах
Мы пьём наважденье причин,
Касаемся крючьями малых,
Как лёгкая смерть, величин.
И там, где сцепились бирюльки,
Ребёнок молчанье хранит,
Большая вселенная в люльке

Скажи мне, чертёжник пустыни,
Арабских песков геометр,
Ужели безудержность линий
Сильнее, чем дующий ветр?
- Меня не касается трепет
Его иудейских забот -
Он опыт из лепета лепит
И лепет из опыта пьёт...

И клёна зубчатая лапа
Купается в круглых углах,
И можно из бабочек крапа
Рисунки слагать на стенах.

Бывают мечети живые -
И я догадался сейчас:
Быть может, мы Айя-София
С бесчисленным множеством глаз

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме,
И Гёте, свищущий на вьющейся тропе,
И Гамлет, мысливший пугливыми шагами,
Считали пульс толпы и верили толпе.
Быть может, прежде губ уже родился шопот
И в бездревесности кружилися листы,