Смех

Я упал с высокого дерева
И вот теперь
Весь поломанный
Валяюсь на травке
Смеюсь.

Мог выйти архитектор из него:
Он в стилях знал извилины различий.
Но рассмешил при встрече городничий,
И смеху отдал он себя всего.

Люди пишут, а время стирает,
Всё стирает, что может стереть.
Но скажи, - если слух умирает,
Разве должен и звук умереть?

Он становится глуше и тише,
Он смешаться готов с тишиной.
И не слухом, а сердцем я слышу
Этот смех, этот голос грудной.

Плакать хотел ты и не знал,
можно ли? Ты плакать боялся,
ибо много людей на тебя
смотрело. Можно ли плакать
на людях? Но источник слёз
твоих был прекрасен. Тебе
хотелось плакать над безвинно
погибшими. Тебе хотелось лить

Я любила твой смех, твой голос.
Я за душу твою боролась.
А душа-то была чужою,
А душа-то была со ржою.
Но твердила любовь:"Так что же?
Эту ржавчину уничтожу".
Были бури. И были штили.
Ах, какие пожары были!
Только вот ведь какое дело -

И вновь, сверкнув из чаши винной,
Ты поселила в сердце страх
Своей улыбкою невинной
В тяжелозмейных волосах.

Я опрокинут в темных струях
И вновь вдыхаю, не любя,
Забытый сон о поцелуях,
О снежных вьюгах вкруг тебя.

Мрачные до чёрного вышли люди,
тяжко и чинно выстроились в городе,
будто сейчас набираться будет
хмурых монахов чёрный орден.

Я мчался по звёздам и счастье искал.
И сердцем весёлым тоску разгонял.
При встрече с бедою отчаянно пел.
И, встретив удачу, надеждой горел.