Современная поэзия

Уж сколько лет без изменений:
В знакомых трещинках эмаль
Фарфора. Стол. Букет осенний,
И окна – с видом на печаль.

Уж сколько лет я приезжаю –
Обычно поздним октябрём –
В имение своё, где знаю,
Меня ждут сад и старый дом.

Сейчас, при виде этой, дикорастущей,
И этой садовой, с цветами, как глаза,
И всех, создающих видимость райской кущи,
И всех-всех-всех, скрывающихся за, —
Я думаю, ты можешь уже оставить
Свои, так сказать, ужимки и прыжки

Бил прямой наводкой
Ярый пулемёт.
Посредине, чётко,
Бил, стреляя в рот.

Разрывая в клочья
Синие глаза,
Заливала поле
Алая роса.

Разоделись сосны
В красный сарафан.
Плыл, сжигая воздух,
Огненный варан.

Страшный упадок
Настиг, разродился
Словно двойной подбородок
На кухне осенней
На кухне далёкой
Под лампочкой жёлтой
На стуле скрипучем
А в подзорном окне
Какофония одуванчиков
И немая полынь
Как плата за откровенность.

Четыре ступени успешной леди:

тон лица идеальный,
брови естественной формы,
глаза оттенков натуральных,
губы без трещин,
не сухие — ухожены.

Устал постель себе стелить,
В подушку бедную скулить…
О времена, о нравы:
Все перед нами правы.

Устал стирать свои носки,
Страшиться старческой тоски,
И немощи недужной,
И помощи натужной.

Когда лучи с рассветом солнца
Стучатся в окна, и цветы,
Им улыбаются с оконца
Купаясь в радости. А ты,
Ещё под лёгким одеялом,
Лежишь и нежишься во сне,
С улыбкой нежной, продолжая
Летать в мечтаниях. Извне
Уже запели трели птицы,

Уходящему — под ноги скатерть ночным лепестком
беспокойного пепла. Хрипит, но вывозит кривая.
Не могу хорошо — не скажу ничего, закрывая,
отсекая от сердца безжалостным нежным клинком.

1.

Порой живёшь – на всё плюёшь,
И ничего не надо.
То оживёшь, и в долг возьмёшь,
Потом опять – засада!

То круглый нолик обведёшь,
То ставишь жирный крестик.
Бежишь, пока вдруг не поймёшь,
Что это бег на месте.

Хотят ли русские кефали? —
Кричит с галер усталый раб, —
Мы за ценой не постояли
И есть ещё лосось и краб.

В гробу икает Евтушенко,
Бернес попутал все слова.
В Одессе рыба за бесценок,
Вспугнул её корабль "Москва".

Рядом уснуть немыслимо было. Прахом
Шли все усилия — водка, счёт, «нозепам»:
всё побеждалось его неумолчным храпом,
вечно служившим мишенью злым языкам.