Валентин Дмитриевич Берестов

Ведь надо же! Брат ещё верит всерьёз
Тому, что давно для меня под вопросом.
Когда он пыхтит, он ещё паровоз.
А мне уже больше не быть паровозом.

Век двадцать первый… Ну, ещё подъём –
И вот он – он! Так доживём, придём!

Пусть в двадцать первом веке будут здравы
Не только те, кто ныне варит травы.

Пусть, хоть с одышкой, доберётся тот,
Кто курит или кто покамест пьёт.

Я в детстве дружил с великаном.
Нам весело было одним.
Он брёл по лесам и полянам.
Я мчался вприпрыжку за ним.

А был он заправским мужчиной
С сознанием собственных сил,
И ножик вертел перочинный,
И длинные брюки носил.

Мчат колёса по дороге.
Над дорогой мчатся ноги.
Это еду я бегом.
Это я бегу верхом!

Я и сидя бегу,
И встаю на бегу,
И колёса кручу,
И качу, куда хочу.

Порой и мне случалось быть предметом
Немого обожанья и забот.
Младенчество. Лужайка ранним летом.
И девочка сидит, венки плетёт.

И, возложив корону золотую
На стриженую голову мою,
Вся светится. А я не протестую.
Я сам себя кумиром сознаю.

Закидывая голову, как птица,
Пьёт верблюжонок воду из корытца.
Он пьёт и пьёт. Напился наконец.
– Пей про запас! – советует отец, –
Ведь то, что на верблюдах возят люди,
Наш брат верблюд везёт в самом верблюде.

Лето, лето к нам пришло,
Стало сухо и тепло,
По дорожке прямиком
Ходят ножки босиком.

Кружат пчёлы,
Вьются птицы,
А Маринка
Веселится.

Увидала петуха:
– Вот так чудо! Ха-ха-ха!
Удивительный петух:
Сверху – перья, снизу – пух!

Поют сады
На все лады,
Хоть полон рот воды.

Дружно
Ударились
Рыбы
Об лёд –
И на реке
Начался
Ледоход.

Ах, весна, твоими чарами
Околдован наш отряд.
Черепахи ходят парами
И коробками гремят.
На барханчике тюльпанчики
Не пески – цветущий луг.
Свищут суслики, тушканчики
О любви мечтают вслух.
Ураганы вместе с пылью
Ароматы к нам несут,