Валентин Дмитриевич Берестов

Вот болонка из болонок!
Избалована с пелёнок
Сколько шерсти,
Сколько злости
При таком ничтожном росте!

Тихо. Тихо. Тишина.
Кукла бедная больна.
Кукла бедная больна,
Просит музыки она.
Спойте, что ей нравится,
И она поправится.

За белёным забором больницы
Георгины и розы цвели,
Распевали весёлые птицы
И жужжали большие шмели.

С мокрой клумбы, как запах лекарства,
Разносился цветов аромат.
И хозяин волшебного царства,
Брёл больной, запахнувши халат.

Под забором у края степей
Сладко спал одинокий репей,
Спал и видел прекрасные сны,
Как он вцепится в чьи-то штаны,
В волчий хвост или в заячью грудь
И в далёкий отправится путь.

Дом ходуном.
Мать ужасом объята:
– Опять дерутся!
Брат идёт на брата.

И гонит нас во двор,
В толпу ребят.
Двор ходуном:
Встаёт за брата брат!

Бродили овцы по горам,
Ходили люди с ними рядом,
И на скалу взобрался храм
Вслед за людьми и вслед за стадом.

О, кровля горного села!
О храм, небесных духов ставка!
В какие выси подняла
Вас эта низенькая травка.

Будь вечным лето, всё бы погорело.
Будь вечной осень, всё бы отсырело.
Зимою вечной всё б оледенело.
Вот вечная весна – другое дело.

Я – буксир. Что же делать буксиру?
Прикрепили – поволоку.
Вот опять я иду на квартиру
К прикреплённому ученику.
Прикреплённый сидит как побитый,
И глядит на учебник с обидой,
И печально кладёт на диван
Приключенческий пухлый роман.

Был и я художником когда-то,
Хоть поверить в это трудновато.
Покупал, не чуя в них души,
Кисти, краски и карандаши.
Баночка с водою. Лист бумажный.
Оживляю краску кистью влажной,
И на лист ложится полоса,
Отделив от моря небеса.

Маленький бычок,
Жёлтенький бочок,
Ножками ступает,
Головой мотает:
– Где же стадо? Му-у-у!
Скучно одному-у!