Стихотворение

И снова бежит холодок по спине,
И снова видение чудится мне:
Стою на вершине высокой горы
И взору открыты иные миры.

Там в мире с природою люди живут,
Закон соблюдают и честь берегут.
Религий там нет, только вера одна:
Творца и Природу возносит она.

Ночь укрыла пеленою
Берег моря и реки.
Кружат светлою каймою
Возле лампы мотыльки.

Пламя трепетно мерцает,
Слышно цоканье цикад.
Я люблю! И это знает
Нимфа Эхо, и закат.

Безжалостно время в потоке своём,
Однако мы поздно о том узнаём.
Творец отпустил нам достаточный срок,
Чтоб каждый исполнить мечту свою смог.
Но тянет по жизни нас вниз сатана,
Прельщает соблазном, дорога трудна.
И только кто в гору бесстрашно идёт,

Своей мелодией священной,
С небесных сфер, не торопясь,
В ночи звучал орган Вселенной,
Потоком музыка лилась.

Как будто бы врата открылись
И стаей белых лебедей,
Там в вальсе ноты закружились,
В чертоге сказочных огней.

Как стрелы молний разрывают
эфир, сгущенный в облака,
так мысль внезапная, живая
летит ко мне издалека.

Её несёт восточный ветер
с просторов Родины моей.
И снится мне как на рассвете,
кормлю я белых лебедей.

Рядом уснуть немыслимо было. Прахом
Шли все усилия — водка, счёт, «нозепам»:
всё побеждалось его неумолчным храпом,
вечно служившим мишенью злым языкам.

Уходящему — под ноги скатерть ночным лепестком
беспокойного пепла. Хрипит, но вывозит кривая.
Не могу хорошо — не скажу ничего, закрывая,
отсекая от сердца безжалостным нежным клинком.

Но в мире есть иные области,
Луной мучительной томимы.
Для высшей силы, высшей доблести
Они навек недостижимы.

Там волны с блесками и всплесками
Непрекращаемого танца,
И там летит скачками резкими
Корабль Летучего Голландца.

Только глянет сквозь утёсы
Королевский старый форт,
Как весёлые матросы
Поспешат в знакомый порт.

Там, хватив в таверне сидру,
Речь ведёт болтливый дед,
Что сразить морскую гидру
Может чёрный арбалет.

Вы все, паладины Зелёного Храма,
Над пасмурным морем следившие румб,
Гонзальво и Кук, Лаперуз и де-Гама,
Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!