Стихотворение

Запах леса и болота,
полночь, ветер ледяной...
Самолёты, самолёты
пролетают надо мной.

Пролетают рейсом поздним,
рассекают звёздный плёс,
пригибают рёвом грозным
ветки тоненьких берёз.

У дебаркадеров лопочет
чернильно-чёрная вода,
как будто высказаться хочет,
да не умеет - вот беда!
Как будто бы напомнить хочет
о важном, позабытом мной,
и всё вздыхает, всё бормочет
в осенней теми ледяной.
Мой давний город, город детства

Очертаниями туманными
горы высятся над заливом...
Любовался ли ты бакланами
утром солнечным и счастливым?

Расправляют крылья ленивые,
выгибают шейки змеиные...
С очень долгими перерывами
с вёсел капают капли длинные.

Нам двоим посвящённая,
очень краткая,
очень долгая,
не по-зимнему чёрная,
ночь туманная, волглая,
неспокойная, странная...
Может, всё ещё сбудется?
Мне - лукавить не стану
всё глаза твои чудятся,
то молящие, жалкие,

На рассветной поре
туча спит на горе,
залегла за хребтом
ватным серым жгутом.

На рассветной поре
ветер спит на горе,
дремлет, крылья сложа,
сном своим дорожа.

Морозный лес.
В парадном одеянье
деревья-мумии, деревья-изваянья...
Я восхищаюсь этой красотой,
глаз не свожу,
а сердцем не приемлю.
Люблю землёю пахнущую землю
и под ногой
листвы упругий слой.
Люблю кипенье, вздохи, шелест, шорох,

Как счастье внезапное - оттепель эта.
Весны дуновеньем земля обогрета.
Ещё не начало весны, а предвестье,
и даже ещё не предвестье - намёк,
что будет,
что рядом,
что срок недалёк.
Нет, эти приметы меня не обманут:
совсем по-особому

Зима! Из глубины снегов
Встают чернея пни дерёв,
Как призраки, склонясь челом
Над замерзающим Днепром.
Глядится тусклый день в стекло
Прозрачных льдин — и занесло
Овраги снегом. На заре
Лишь заяц крадется к норе
И прыгая назад, вперёд,

Народ кипит в монастыре;
У врат святых и на дворе
Рабы боярские стоят.
Их копья медные горят,
Их шапки длинные кругом
Опушены густым бобром;
За кушаком блестят у них
Ножны кинжалов дорогих.
Меж них стремянный молодой,

Вчерашний дождь
последний лист багряный
сорвал с деревьев, рощи оголя.
Я вышла через заросли бурьяна
в осенние пустынные поля.
Всё шло своим положенным порядком,
заранее известным для меня:
ботва чернела по разрытым грядкам,