Стихи Мартынова

Мороз был — сорок! Город был как ночью.
Из недр метро, как будто из вулканов,
Людских дыханий вырывались клочья
И исчезали, ввысь бесследно канув.

На берегу
Я человека встретил,
На берегу морском,
На берегу, где ветер так и метил
Глаза мои запорошить песком,
На берегу, где хмурая собака
Меня обнюхала, а с вышины,
За мной следя, таращился из мрака
Своими кратерами шар луны

Возвращались солдаты с войны.
По железным дорогам страны
День и ночь поезда их везли.
Гимнастёрки их были в пыли
И от пота ещё солоны
В эти дни бесконечной весны.

А почему
По вечерам,
Как все седые ветераны,
Рассказывая столь пространно
Про всё, что было тут и там,
Ты, о участник старых драм,
Не говоришь про этот шрам?
Не хочешь трогать старой раны?
Слов подходящих не найдёшь?..

Я, норд-ост, родился в тундре,
Но её покинул вскоре,
Чтоб иные видеть зори
На далёком Чёрном море.

Выл я в горном коридоре,
На степном ревел просторе,
И теперь, рождённый в тундре,
Я бушую в тёплом море.

Весна ли,
Оттепель ли просто -
Ещё не понимаем сами,
Но трескается льда короста,
И благостными голосами
О чём-то хорошо знакомом
Поёт капель, и в бездне неба
Луна белеет хрупким комом
Уже подтаявшего снега,
И даже на далёких звёздах

Седо
Курчавятся облака
Над чернотою полей.
Кончились летние отпуска,
Значит — пора, не жалей.

Вот и зима
Не весьма жестока,
Прошлой нисколько не злей.
За щёку только щипнула слегка:
— Не обморозь, дуралей!

Олива,
Олива,
Олива!
Тяжёлые ветви вздымая,
Она не стоит молчаливо -
Она ведь не глухонемая!

Трудолюбив,
Как первый ученик,
Я возмечтал: плоды науки сладки.
Но, сконцентрировав мильоны книг
На книжных полках в умном распорядке,
Я в здравый смысл прочитанного вник
И не способен разгадать загадки:
Когда и как весь этот мир возник?

Слышу
Киновари крик,
Но не где-то глубоко там
Под горбатым переплётом
Сокровенной книги книг
И не в складках древних риз
На мужах святых и жёнах,
Господом убережённых от червя, мышей и крыс,—
В заповедных уголках, не церковных,

А птицей стать я не хотел бы,
Быть соловьём я не желаю.

Сама подумай,—
Прилетел бы,
На подоконник сел бы с краю,
И ты б сказала:
«Что за птица
На подоконнике томится,
Стучит в стекло летучим телом?»

В горестном
Грозово-величавом
Мире памятников и утрат
Грустно я приглядывался к ржавым
Розам металлических оград,