Восьмистишие

Как люб мне натугой живущий,
Столетьем считающий год,
Рожающий, спящий, орущий,
К земле пригвождённый народ.

Твое пограничное ухо -
Все звуки ему хороши -
Желтуха, желтуха, желтуха
В проклятой горчичной глуши.

Как хорошо, что вспыхнут снова эти
Цветы в полях под небом голубым!
Как хорошо, что ты живёшь на свете
И красишь мир присутствием своим!

Гой ты, царство балагана!
Ты, сплошная карусель!
Злою волей хулигана
Кровь хлебаешь, как кисель…

Целый мир тебе дивится,
Всё не может разгадать:
Ты – гулящая девица
Или Божья благодать?

Кто знает! Может быть, не хватит мне свечи —
И среди бела дня останусь я в ночи;
И, зёрнами дыша рассыпанного мака,
На голову мою надену митру мрака:
Как поздний патриарх в разрушенной Москве,
Неосвещённый мир неся на голове —

Длинной жажды должник виноватый,
Мудрый сводник вина и воды, -
На боках твоих пляшут козлята
И под музыку зреют плоды.

Часто вы мне грезитесь фиалкой -
Этим нежным, ласковым цветком;
Иногда - таинственной русалкой,
Воплощённой грезящим умом.
Иногда - принцессой кроткой, хрупкой,
Милосердной даже к комару;
И всегда - свободною голубкой,
Ввысь летящей к правде и добру!

Навеки блаженство нам Бог обещает!
Навек, я с тобою! - несётся в ответ.
Но гибнет надежда. И страсть умирает.
Ни Бога, ни счастья, ни вечности нет.

Се князь изображён Молдавский Кантемир,
Что первый был отцом российскиих сатир,
Которы в едкости Боаловым равнялись
И коих остротой читатели пленялись.

Не раз себе надгробную пела,
Не знала, что этот - последний раз.
Пела заносчиво, слишком смело,
С необоримым борясь.

Искру предчувствия музыка прячет.
Слов окончательных нет.
Что сломан голос, что звук утрачен,
Не разумеет поэт.

Нет, не зеницу ока и не камень,
Одно я берегу: простую память.
Так дерево - оно ветров упорней -
Пускает в ночь извилистые корни.
Пред чудом человеческой свободы
Ничтожны вёрсты и минута - годы;
И сердце зрелое - тот мир просторный,

О том, что смерти нет, и что разлуки нет,
И нет земной любви предела,
Не будем говорить. Но так устроен свет,
Где нам дышать судьба велела.

О, когда–нибудь, когда?
Сяду я себя забуду,
Ненадолго — навсегда,
Повсеместно и повсюду.

Всё забуду, разучусь,
И разуюсь и разденусь,
Сам с собою разлучусь
От себя куда–то денусь.