Осип Эмильевич Мандельштам

Я буду метаться по табору улицы тёмной
За веткой черёмухи в чёрной рессорной карете,
За капором снега, за вечным, за мельничным шумом...

Я в львиный ров и в крепость погружён
И опускаюсь ниже, ниже, ниже
Под этих звуков ливень дрожжевой -
Сильнее льва, мощнее Пятикнижья.

Я в сердце века - путь неясен,
А время удаляет цель:
И посоха усталый ясень,
И меди нищенскую цвель.

Я в хоровод теней, топтавших нежный луг,
С певучим именем вмешался,
Но всё растаяло, и только слабый звук
В туманной памяти остался.

Я вздрагиваю от холода, -
Мне хочется онеметь!
А в небе танцует золото,
Приказывает мне петь.

Томись, музыкант встревоженный,
Люби, вспоминай и плачь,
И, с тусклой планеты брошенный,
Подхватывай лёгкий мяч!

Я вижу каменное небо
Над тусклой паутиной вод.
В тисках постылого Эреба
Душа томительно живёт.

Я понимаю этот ужас
И постигаю эту связь:
И небо падает, не рушась,
И море плещет, не пенясь.

Я вскормлен молоком классической Паллады,
И кроме молока мне ничего не надо.

Я должен жить, хотя я дважды умер,
А город от воды ополоумел:
Как он хорош, как весел, как скуласт,
Как на лемех приятен жирный пласт,
Как степь лежит в апрельском провороте,
А небо, небо - твой Буонаротти...

Я живу на важных огородах.
Ванька-ключник мог бы здесь гулять.
Ветер служит даром на заводах,
И далёко убегает гать.

Я знаю, что обман в видении немыслим
И ткань моей мечты прозрачна и прочна;
Что с дивной лёгкостью мы, созидая, числим
И достигает звёзд полёт веретена, -