Осип Эмильевич Мандельштам

Я слово позабыл, что я хотел сказать.
Слепая ласточка в чертог теней вернётся,
На крыльях срезанных, с прозрачными играть.
В беспамятстве ночная песнь поётся.

Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,
До прожилок, до детских припухлых желёз.

Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

Узнавай же скорее декабрьский денёк,
Где к зловещему дёгтю подмешан желток.

Летают Валкирии, поют смычки.
Громоздкая опера к концу идёт.
С тяжёлыми шубами гайдуки
На мраморных лестницах ждут господ.

В аллее колокольчик медный,
Французский говор, нежный взгляд -
И за решёткой заповедной
Пустеет понемногу сад.

Что делать в городе в июне?
Не зажигают фонарей;
На яхте, на чухонской шхуне
Уехать хочется скорей!

Листьев сочувственный шорох
Угадывать сердцем привык,
В тёмных читаю узорах
Смиренного сердца язык.

Верные, чёткие мысли -
Прозрачная, строгая ткань...
Острые листья исчисли -
Словами играть перестань.

Лишив меня морей, разбега и разлёта
И дав стопе упор насильственной земли,
Чего добились вы? Блестящего расчёта:
Губ шевелящихся отнять вы не могли.

Люблю морозное дыханье
И пара зимнего признанье:
Я - это явь; явь - это явь...

И мальчик, красный, как фонарик,
Своих салазок государик
И заправила, мчится вплавь.

Люблю появление ткани,
Когда после двух или трёх,
А то четырёх задыханий
Прийдёт выпрямительный вздох.

И дугами парусных гонок
Зелёные формы чертя,
Играет пространство спросонок -
Не знавшее люльки дитя.

Я на прогулке похороны встретил
Близ протестантской кирки, в воскресенье.
Рассеянный прохожий, я заметил
Тех прихожан суровое волненье.