Осип Эмильевич Мандельштам

Есть иволги в лесах, и гласных долгота
В тонических стихах единственная мера,
Но только раз в году бывает разлита
В природе длительность, как в метрике Гомера.

Развеселился, наконец,
Изведал духа совершенство,
Уверовал в своё блаженство
И успокоился, как царь,
Почуяв славу за плечами -
Когда первосвященник в храме
И голубь залетел в алтарь.

Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева,
И парус медленный, что облаком продолжен, -
Я с вами разлучён, вас оценив едва:
Длинней органных фуг, горька морей трава -
Ложноволосая - и пахнет долгой ложью,
Железной нежностью хмелеет голова,

Быть может, я тебе не нужен,
Ночь; из пучины мировой,
Как раковина без жемчужин,
Я выброшен на берег твой.

Ты равнодушно волны пенишь
И несговорчиво поёшь,
Но ты полюбишь, ты оценишь
Ненужной раковины ложь.

Я видел озеро, стоявшее отвесно, -
С разрезанною розой в колесе
Играли рыбы, дом построив пресный.
Лиса и лев боролись в челноке.

...Но в старом Кёльне тоже есть собор,
Неконченный и всё-таки прекрасный,
И хоть один священник беспристрастный,
И в дивной целости стрельчатый бор.

Когда б женился я на египтянке
И обратился в пирамид закон,
Я б для моей жены, для иностранки,
Для донны покупал пирамидон, -
Купаясь в Ниле с ней или в храм и'дя,
Иль ужиная летом в пирамиде -

Поговорим о Риме - дивный град!
Он утвердился купола победой.
Послушаем апостольское credo:
Несётся пыль, и радуги висят.

На Авентине вечно ждут царя -
Двунадесятых праздников кануны, -
И строго-канонические луны -
Двенадцать слуг его календаря.

Римских ночей полновесные слитки,
Юношу Гёте манившее лоно, -
Пусть я в ответе, но не в убытке:
Есть многодонная жизнь вне закона.

Когда заулыбается дитя
С развилинкой и горечи и сласти,
Концы его улыбки, не шутя,
Уходят в океанское безвластье.