Илья Эренбург

Самоубийцею в ущелье
С горы кидается поток,
Ломает траурные ели
И сносит камни, как песок.
Скорей бы вниз! И дни, и ночи,
Не зная мира языка,
Грозит, упорствует, грохочет.
Так начинается река,
Чтоб после плавно и лениво

Сбегают с гор, грозят и плачут,
Стреляют, падают, ползут.
Рассохся парусник рыбачий,
И винодел срубил лозу.
Закутанные в одеяла,
Посты застыли начеку.
Война сердца освежевала
И выпустила в ночь тоску.
Рука пощады не попросит.

В эти ночи слушаю голос ветра.
Под морозной луной
Сколько их лежит, неотпетых,
На всех пустырях земли родной?
Вот сейчас ветер взвизгнет,
И не станет
Того, что было мной, вами,
Жизнью.
Но помню над Флоренцией чужой

Сегодня я видел, как Ваши тяжёлые слёзы
Слетали и долго блестели на чёрных шелках,
И мне захотелось сказать Вам про белые розы,
Что раз расцветают на бледно-зелёных кустах.

Бухгалтер он, счетов охапка,
Семёрки, тройки и нули.
И кажется, он спит, как папка
В тяжёлой голубой пыли.
Но вот он с другом повстречался.
Ни цифр, ни сплетен, ни котлет.
Уж нет его, пропал бухгалтер,
Он весь в огне прошедших лет.

Сердце, это ли твой разгон!
Рыжий, выжженный Арагон.
Нет ни дерева, ни куста,
Только камень и духота.
Всё отдать за один глоток!
Пуля - крохотный мотылёк.
Надо выползти, добежать.
Как звала тебя в детстве мать?
Красный камень. Дым голубой.

Слов мы боимся, и всё же прощай.
Если судьба нас сведет невзначай,
Может, не сразу узнаю я, кто
Серый прохожий в дорожном пальто,
Сердце подскажет, что ты — это тот,
Сорок второй и единственный год.
Ржев догорал. Мы стояли с тобой,

Смуглые беспомощные руки
Пролетели. Там светлей!
(Вечная Заступница,
Не крени высоких кораблей!)

Со временем — единоборство,
И прежней нежности разбег,
Чрез многие лета и вёрсты
К почти-мифической тебе.

Я чую след в почтовом знаке,
Средь чащи дат, в наклоне букв:
Нюх увязавшейся собаки
Не утеряет смуглых рук.

Он идёт, седой и сутулый.
Почему судьба не рубнула?
Он остался живой, и вот он,
Как другие, идёт на работу,
В перерыв глотает котлету,
В сотый раз заполняет анкету,
Как родился он в прошлом веке,
Как мечтал о большом человеке,