Стихи о поэтах

Вечно вольный, вечно юный,
Ты как ветер, как волна,
Речь твоя поёт, как струны,
Входит в души, как весна.

Веет ветер быстролётный,
И кругом дрожат цветы.
Он ласкает, безотчётный,
Всё вокруг — таков и ты!

Нет, я люблю тебя не яростной любовью,
Вскипающей, как ключ в безбрежности морской,
Не буду мстить тебе стальным огнём и кровью,
Не буду ждать тебя, в безмолвной тьме, — с тоской.

Я — Клеопатра, я была царица,
В Египте правила восьмнадцать лет.
Погиб и вечный Рим, Лагидов нет,
Мой прах несчастный не хранит гробница.

Я сошью себе чёрные штаны
из бархата голоса моего.
Жёлтую кофту из трёх аршин заката.
По Невскому мира, по лощёным полосам его,
профланирую шагом Дон-Жуана и фата.

С позволения сказать,
Я сердит на вас ужасно,
Нет! — вы просите напрасно;
Не хочу пера марать;
Можно ль честному поэту
Ставить к каждому куплету:
«С позволения сказать»?

Летит, летит на землю снег,
И сердцу отчего-то, сладко.
Кругом зима, в ней – человек,
В руках обычная тетрадка –

В его руках сейчас стихи.
Ах, как звучит: стихи в тетради!
Зиме, пожалуй, вопреки,
А вот снежка, скорее, ради,

Я тебя в твоей не знала славе,
Помню только бурный твой расцвет,
Но, быть может, я сегодня вправе
Вспомнить день тех отдалённых лет.
Как в стихах твоих крепчали звуки,
Новые роились голоса...
Не ленились молодые руки,
Грозные ты возводил леса.

Превыше крестов и труб,
Крещённый в огне и дыме,
Архангел-тяжелоступ —
Здорово, в веках Владимир!

Он возчик, и он же конь,
Он прихоть, и он же право.
Вздохнул, поплевал в ладонь:
— Держись, ломовая слава!

Мой Вар, Суффена ты наверняка знаешь!
Суффен красив, воспитан, говорить мастер!
Вдобавок к остальному он стихи пишет,
По тысяче, по десять тысяч строк за день
Кропает, не как мы, на черновых свёртках,
На царских хартиях, чтоб переплёт новый,

Издревле русский наш Парнас
Тянуло к незнакомым странам,
И больше всех лишь ты, Кавказ,
Звенел загадочным туманом.

Здесь Пушкин в чувственном огне
Слагал душой своей опальной:
«Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной».

Се князь изображён Молдавский Кантемир,
Что первый был отцом российскиих сатир,
Которы в едкости Боаловым равнялись
И коих остротой читатели пленялись.

Мой друг, зачем о молодости лет
Ты объявляешь публике читающей?
Тот, кто ещё не начал, - не поэт,
А кто уж начал, тот не начинающий.