Иван Алексеевич Бунин

За окнами  — снега, степная гладь и ширь,
На переплётах рам  — следы ночной пурги…
Как тих и скучен дом! Как съёжился снегирь
От стужи за окном.  — Но вот слуга. Шаги.

Если б только можно было
Одного себя любить,
Если б прошлое забыть, —
Всё, что ты уже забыла,

Не смущал бы, не страшил
Вечный сумрак вечной ночи:
Утомившиеся очи
Я бы с радостью закрыл!

Еще и холоден и сыр
Февральский воздух, но над садом
Уж смотрит небо ясным взглядом,
И молодеет Божий мир.

Прозрачно-бледный, как весной,
Слезится снег недавней стужи,
А с неба на кусты и лужи
Ложится отблеск голубой.

Ещё от дома на дворе
Синеют утренние тени,
И под навесами строений
Трава в холодном серебре;
Но уж сияет яркий зной,
Давно топор стучит в сарае,
И голубей пугливых стаи
Сверкают снежной белизной.

Так говорит Господь: «Когда, Мой раб любимый,
Читаешь ты Коран среди врагов Моих,
Я разделяю вас завесою незримой.
Зане смешон врагам Мой сладкозвучный стих».

За всё Тебя, Господь, благодарю!
Ты, после дня тревоги и печали,
Даруешь мне вечернюю зарю,
Простор полей и кротость синей дали.

Корабли в багряном зареве заката
В океан выходят  — и на небесах
Вырастают мачты стройного фрегата
‎ В чёрных парусах.

Медленно плывёт он в зареве далёком
И другой выводит в лоно тёмных вод…
Скажешь: это снялся в трауре глубоком
‎ Погребальный флот.

Во имя Бога, вечно всеблагого!
Он, давший для писания тростник,
Сказал: блюди написанное слово
И делай то, что обещал язык.

Звёзды горят над безлюдной землёю,
Царственно блещет святое созвездие Пса:
Вдруг потемнело — и огненно-красной змеёю
Кто-то прорезал над тёмной землёй небеса.

Зеленоватый свет пустынной лунной ночи,
Далёко под горой  — морской пустынный блеск…
Я слышу на горах осенний ветер в соснах
И под обрывом скал  — невнятный шум и плеск.