Иван Алексеевич Бунин

Туча растаяла. Влажным теплом
Веет весенняя ночь над селом;
Ветер приносит с полей аромат,
Слабо алеет за степью закат.

Тонкий туман над стемневшей рекой
Лёг серебристою нежной фатой,
И за рекою, в неясной тени,
Робко блестят золотые огни.

Среди кривых стволов, среди ветвей корявых
Ползёт молочный дым: окуривают сад.
Все яблони в цвету  — и вот, в зелёных травах,
Огни, как языки, краснеют и дрожат.

Хрустя по серой гальке, он прошёл
Покатый сад, взглянул по водоёмам,
Сел на скамью… За новым белым домом
Хребет Яйлы и близок и тяжёл.

Впереди большак, подвода.
Старый пёс у колеса, —
Впереди опять свобода,
Степь, простор и небеса.

Но притворщица отстала,
Ловко семечки грызёт,
Говорит, что в сердце жало,
Яд горючий унесёт.

Чалма на мудром  — как луна
С её спокойствием могильным.
Луна светла и холодна
Над Ак-Сараем, жарким, пыльным.

Что для неё все наши дни,
Закаты с горестным изаном
И эти бледные огни
В гнезде скалистом и туманном!

Он драгоценной яшмой был когда-то,
Он был неизречённой белизны —
Как цвет садов блаженного Джинната,
Как горный снег в дни солнца и весны.

Заплакали чибисы, тонко и ярко
‎Весенняя светится синь,
Обвяла дорога, где солнце  — там жарко,
‎Сереет и сохнет полынь.

Ты чужая, но любишь,
Любишь только меня.
Ты меня не забудешь
До последнего дня.

Ты покорно и скромно
Шла за ним от венца.
Но лицо ты склонила -
Он не видел лица.

Шире, грудь, распахнись для принятия
Чувств весенних — минутных гостей!
Ты раскрой мне, природа, объятия,
Чтоб я слился с красою твоей!

Я к ней вошёл в полночный час.
Она спала, — луна сияла
В её окно, — и одеяла
Светился спущенный атлас.

Она лежала на спине,
Нагие раздвоивши груди, —
И тихо, как вода в сосуде,
Стояла жизнь её во сне.