Иван Алексеевич Бунин

Открыты окна. В белой мастерской
Следы отъезда: сор, клочки конверта.
В углу стоит прямой скелет мольберта.
Из окон тянет свежестью морской.

Отчего ты печально, вечернее небо?
Оттого ли, что жаль мне земли,
Что туманно синеет безбрежное море
‎И скрывается солнце вдали?

Ты мысль, ты сон. Сквозь дымную метель
Бегут кресты  — раскинутые руки.
Я слушаю задумчивую ель —
Певучий звон… Всё  — только мысль и звуки!

Зимним холодом пахнуло
На поля и на леса.
Ярким пурпуром зажглися
Пред закатом небеса.

Ночью буря бушевала,
А с рассветом на село,
На пруды, на сад пустынный
Первым снегом понесло.

Первый утренник, серебряный мороз!
Тишина и звонкий холод на заре.
Свежим глянцем зеленеет след колёс
На серебряном просторе, на дворе.

Перед закатом набежало
Над лесом облако — и вдруг
На взгорье радуга упала,
И засверкало всё вокруг.

Стеклянный, редкий и ядрёный,
С весёлым шорохом спеша,
Промчался дождь, и лес зелёный
Затих, прохладою дыша.

Я  — простая девка на баштане,
Он  — рыбак, весёлый человек.
Тонет белый парус на Лимане,
Много видел он морей и рек.

Говорят, гречанки на Босфоре
Хороши… А я чёрна, худа.
Утопает белый парус в море —
Может, не вернётся никогда!

На диких скалах, среди развалин —
Рать кипарисов. Она гудит
Под ветром с моря. Угрюм, печален
Пустынный остров, нагой гранит.

Уж берег тёмен  — заходят тучи.
Как крылья чаек, среди камней
Мелькает пена. Прибой всё круче,
Порывы ветра всё холодней.

Плакала ночью вдова:
Нежно любила ребёнка, но умер ребёнок.
Плакал и старец-сосед, прижимая к глазам рукава,
Звёзды светили, и плакал в закуте козлёнок.

Стемнело. Вдоль аллей, над сонными прудами,
‎Бреду я наугад.
Осенней свежестью, листвою и плодами
‎Благоухает сад.

Давно он поредел,  — и звёздное сиянье
‎Белеет меж ветвей.
Иду я медленно,  — и мёртвое молчанье
‎Царит во тьме аллей.