Зинаида Гиппиус

То бурная, властно-мятежная, —
То тише вечернего дня;
Заря огневая и нежная
На небе взошла для меня.

Неспокойствие во взоре,
Ловок, юрок, брит.
Чепуху такую порет,
Даже слушать — стыд.

Врёт, что вырос на Урале,
Этакий нахал!
В плен его мы, что ли, взяли,
Как сюда попал?

Просили мы тогда, чтоб помолчали
Поэты о войне, —
Чтоб пережить хоть первые печали
Могли мы в тишине.

Мы, — робкие, — во власти всех мгновений.
Мы, — гордые, — рабы самих себя.
Мы веруем, — стыдясь своих прозрений,
И любим мы, — как будто не любя.

Ты, уныльница, меня не сторожи,
Ты хитра — и я хитёр, не обморочишь.
Глубоко я провожу мои межи,
И захочешь, да никак не перескочишь.

Я шёл по стылому, седому льду.
Мой каждый шаг — ожоги и порезы.
Искал тебя — и знал, что не найду,
Как синтез не найду без антитезы.

Вешнего вечера трепет тревожный —
С тонкого тополя веточка нежная.
Вихря порыв, горячо-осторожный —
Синей бездонности гладь безбережная.

Был человек. И умер для меня.
И, знаю, вспоминать о нем не надо.
Концу всегда, как смерти, сердце радо,
Концу земной любви — закату дня.

Ты не один в своей печали...
Ждала громов не от тебя ли
Душа моя?
Её надежды окрыляли,
Но крылья нежные упали, —
Грущу и я.

Звезда субботняя лампады,
За окнами — тяжелый снег,
Пространств пустынные преграды,
Ночных мгновений чёткий бег...

Вот 3 удара, словно пенье
Далекое — колоколов...
И я, чтоб задержать мгновенья,
Их сковываю цепью слов.