Зинаида Гиппиус

Девочка в сером платьице...

Косы как будто из ваты...
Девочка, девочка, чья ты?
Мамина... Или ничья.
Хочешь — буду твоя.

Девочка в сером платьице...

Веришь ли, девочка, ласке?
Милая, где твои глазки?

Любовь, любовь... О, даже не её —
Слова любви любил я неуклонно.
Иное в них я чуял бытие,
Оно неуловимо и бездонно.

Слова любви горят на всех путях,
На всех путях — и горных и долинных.
Нежданные в накрашенных устах,
Неловкие в устах ещё невинных,

Учитель жизни всех нас любит
И дал нам силы — по судьбе.
Смиренномудрие нас губит
И страсть к себе.

Глаза и лица закрываем,
Бежим от узкого пути...
Зачем мы лжём? Мы знаем, знаем,
Куда идти!

Опять он падает, чудесно молчаливый,
Легко колеблется и опускается...
Как сердцу сладостен полёт его счастливый!
Несуществующий, он вновь рождается...

Глухим путём, неезженным,
На бледном склоне дня
Иду в лесу оснеженном,
Печаль ведёт меня.

Молчит дорога странная,
Молчит неверный лес...
Не мгла ползёт туманная
С безжизненных небес —

Всё дождик да дождик... Всё так же качается
Под мокрым балконом верхушка сосны...
О, дни мои мёртвые! Ночь надвигается —
И я оживаю. И жизнь моя — сны.

Великие мне были искушенья.
Я головы пред ними не склонил.
Но есть соблазн... соблазн уединенья...
Его доныне я не победил.

Зовёт меня лампада в тесной келье,
Многообразие последней тишины,
Блаженного молчания веселье —
И нежное вниманье сатаны.

Не страшно мне прикосновенье стали
И острота и холод лезвия.
Но слишком тупо кольца жизни сжали
И, медленные, душат, как змея.
Но пусть развеются мои печали,
Им не открою больше сердца я...
Они далекими отныне стали,
Как ты, любовь ненужная моя!

Один я в келии неосвещённой.
С предутреннего неба, из окна,
Глядит немилая, холодная весна.
Но, неприветным взором не смущённой,
Своей душе, в безмолвие влюблённой,
Не страшно быть одной, в тени, без сна.
И слышу я, как шепчет тишина

Ты думаешь, Голгофа миновала,
При Понтии Пилате пробил час,
И жизнь уже с тех пор не повторяла
Того, что быть могло — единый раз?